Жена самурая - Крамер Марина

Я уже давно не была так спокойна и счастлива, как сегодня. Мы сидели за огромным накрытым столом, и папа был доволен жизнью – все его любимые люди оказались рядом, пир горой, все такое. Я же постоянно держалась под столом за колено мужа, словно боялась, что, стоит мне разжать пальцы, и он исчезнет. Я так настрадалась без него, что даже мысль о разлуке казалась мучительной.

Ночью, уложив спать Соню, мы выскользнули из дома и забрались на чердак – там когда-то у меня было тайное убежище. Обнявшись, мы сидели на старом диване, и я рассказывала мужу обо всем, что произошло со мной и с Ольгой за это время. Акела внимательно слушал и все крепче прижимал меня к себе.

– Аленька, какая же ты у меня сильная, – хрипло проговорил он, когда я замолчала. – Ведь это же ты меня вытащила.

– Саш, ну ты о чем говоришь-то? – укоризненно спросила я, заглядывая ему в лицо, на которое падал свет от фонаря, висевшего прямо над чердачным окном. – Для меня в жизни нет ничего более важного, чем ты и Соня. Я землю готова была грызть, чтобы доказать, что ты невиновен! Ведь я знаю, что ты никогда не смог бы – на безоружного с мечом.

– Знаешь, Аля, это самое важное, когда тебе верит близкий человек. Вот когда наоборот – это все, жизнь закончилась.

– Ты мой волк. Я всегда буду верить тебе. Я стану прежней, Саша, – такой, как ты хочешь. Это просто сейчас… ты не смотри, мне пришлось… – сбивчиво заговорила я. – Просто иначе я не смогла бы, не сумела…

– Аленька, ну, что ты говоришь! – перебил он ласково. – Я люблю тебя любую, это ведь совсем неважно, кимоно на тебе или кожанка и берцы. Я люблю в тебе другое, и ты это прекрасно знаешь. Я просто хотел как лучше, хотел, чтобы ты была женщиной… Но теперь понимаю – а мне не нужно, чтобы ты как-то менялась. Мне нужно, чтобы ты просто была. Была со мной. Ничто другое мне не важно.

…Я уже и забыла, какие у него нежные губы…

Алиса Власьевна, сунув своего любезного Маркиза – кота персидской породы – за пазуху потертого пальто, поправила на голове белую шаль-паутинку, поглубже натянула заношенную беличью шапку и вышла из квартиры. Снизу по лестнице поднималась Саша Сайгачева с дочкой. Алиса Власьевна испытала что-то вроде неловкости: все-таки это именно она разнесла по всему двору слухи о том, что их «японец» – жестокий кровавый убийца. Первым желанием было вернуться в квартиру, но дверь уже захлопнулась, а рыться в кармане и искать ключ – долго. Внезапно ситуацию спас старый Маркиз. Он вывернулся из рук старушки и рванул прямо под ноги маленькой Сони. Девочка, стремительно согнувшись, ловко поймала кота и взяла на руки.

– Ты куда побежал, глупыш? На улице мороз, ты простудишься!

Саша, улыбаясь, смотрела на дочь, гладившую кота по дымчато-серой шерсти. Кот же, к полному удивлению Алисы Власьевны, ласково урчал, зажмурив глаза, и даже не делал попыток освободиться из детских рук.

Соня смело шагнула к старушке и протянула ей кота:

– Вот, держите! Он больше не будет убегать, он мне пообещал.

Алиса Власьевна не смогла удержать улыбку:

– Спасибо, Сонюшка, а то он такой непослушный у меня.

Саша сделала шаг в сторону, пропуская соседку, и Алиса Власьевна, робко взглянув ей в лицо, пробормотала:

– Ты не сердись на меня, Сашенька… по старости-то чего только не померещится… мы ж с самого детства пуганные, привыкли всего бояться-то.

Саша пожала плечами:

– Мне что? Да и вы ни при чем тут. Следствие закончено, Сашу оправдали – что еще? А слухи… ну, если на все обращать внимание, так жить будет некогда.

Старушка мелко закивала головой и стала спускаться, придерживаясь за перила.

– Соня, помоги Алисе Власьевне во двор выйти, – распорядилась Саша, и девочка, обогнав соседку, предложила:

– Давайте я понесу котика, а вы пока по лестнице спуститесь. А то вам тяжело, он у вас упитанный.

Вечером, столкнувшись с управдомом, Алиса Власьевна взахлеб рассказывала ему о том, как хорошо воспитана девочка у Сайгачевых, какая она разговорчивая, умная и уважительная к старшим. Андрей Ильич только усмехнулся про себя – как же быстро меняется мнение у этих старых сорок…

Я совершенно удивилась, когда через пару недель после освобождения муж вдруг заявил, что нашел покупателя на нашу квартиру.

– Мы переедем в коттедж через два дома от отца, – сказал он. – Там хорошее место, и ремонта нужно немного. А спортзал оборудую в полуподвале. Пока поживем у отца.

Меня это вполне устраивало.

Ольгу продержали в больнице неделю, до тех пор, пока с ее шеи не сошел кровоподтек. Врачей беспокоило, что у нее стал нарушаться сердечный ритм, но вскоре все пришло в норму, и ее отпустили.

Самым удивительным было то, что они очень быстро сошлись с Саввой. Никита держал меня в курсе событий, и именно от него я узнала, что Савва предложил Ольге стать его помощницей в детективном агентстве. Я не сомневалась, что Паршинцева согласится – ее всегда тянуло на подобные авантюры.

Михаила осудили на большой срок. К моему удивлению, Акела никак не комментировал ни свое с ним прошлое знакомство, ни то, что сделал этот человек, чтобы сломать ему жизнь. Как истинный самурай, Акела отнесся ко всему безразлично, процитировав мне наедине строчки монаха Рюэна:

Я поняла, что он хотел сказать этим… Михаил получил то, что заслужил, – его юношеская подлость разрушила его душу, довела до преступления, и в конце концов он понес то наказание, которое было положено. Все справедливо…

Мы больше никогда не говорили об этой истории, словно старались вычеркнуть неприятные воспоминания из памяти.

Я же совершенно неожиданно для себя снова запихнула в дальний угол шкафа кожаные брюки и ключи от байка, облачилась в кимоно и увлеклась росписью по шелку – это я-то! Муж и отец были в легком шоке, глядя на то, как я, закусив от напряжения губу, вывожу кисточкой иероглифы на шелковом платке. Но меня это настолько затянуло, что я проводила все свободные вечера за новым увлечением.

Меч, кстати, нам вернули после окончания следствия, и к этому приложил руку папа и, как ни странно, опер Карепанов. Он лично привез тщательно завернутый в большое покрывало меч, передал его Акеле и неожиданно спросил:

– Если я сына к вам в клуб приведу – возьмете?

Акела невозмутимо ответил:

– Если он хочет серьезно заниматься, возьму.

Карепанов, казалось, ждал совсем другого ответа, а потому даже слегка растерялся.

– То есть… можно привести?

– А почему нет? – так же невозмутимо отозвался Акела, пристально осматривая меч. – У меня единственное ограничение – возраст. Не беру моложе десяти лет. В остальном препятствий не вижу.