Я так хочу! - Коллинз Джеки

Джоуи задумался, но только на мгновение. Если бы Лары Айвори не существовало, он, скорее всего, и соблазнился бы.

В конце концов, почему бы нет? Если он мог спать с Мадлен Френсис ради эпизодической роли в какой-то комедии, то почему бы ему не переспать с Барбарой Уэстерберг ради прекрасного будущего? Но… кое-что изменилось. С тех самых пор, как он увидел Лару, Джоуи старался не делать ничего такого, что могло бы уронить его в ее глазах.

— Прости, — сказал он с сожалением, стараясь не слишком разозлить Барбару. — Я действительно не могу.

Выражение ее лица стало жестким.

— Не можешь или не хочешь?

— Это не имеет значения, — ответил Джоуи и, высвободив руку из ее цепких пальцев, быстро поднялся к себе в номер. Там он, не раздеваясь, бросился на постель и некоторое время тупо смотрел на темный экран телевизора.

В эту ночь Джоуи долго не мог заснуть и все ворочался с боку на бок, глядя в темноту темными блестящими глазами. Наконец он не выдержал и, бросившись к бару, где стояла бутылка водки, налил себе сразу на четыре пальца и залпом выпил. Только после этого он сумел заснуть, но сон его был неглубоким и тревожным.

Утром он проснулся с уже готовым решением. Джоуи понял, что ему нужна только одна женщина в мире — Лара Айвори.

И он был намерен завоевать ее чего бы это ни стоило.

Бетти жаждала приключений. Ну что ж, я был совсем, не против. Мы с ней были два сапога пара, мне было семнадцать, и меня ждал Голливуд.

Не могу, впрочем, не отметить, что Бетти была настоящей язвой. Может быть, где-то на свете есть еще такие, не знаю. Я, во всяком случае, никого похожего не встречал. Бетти доводила меня буквально до белого каления. Она прекращала говорить гадости только тогда, когда по ночам я наваливался на нее и начинал делать свое дело, но это — увы! — продолжалось недолго. Потом все начиналось сначала.

Почти всю дорогу мы проехали автостопом. Я прятался в кустах, а она выходила на дорогу в самых коротких шортиках, какие только существуют на свете, и практически невидимом топике на бретельках. Не было ни одного грузовика, который не остановился бы на красный сигнал этих торчащих грудок с пуговками сосков.

Как только дверца распахивалась, я выскакивал из засады, и мы оба вскарабкивались в кабину. Водителям это обычно не нравилось, но мне было плевать — все равно они уже ничего не могли поделать.

Некоторые, правда, все равно пытались получить свое, и тогда Бетти подмигивала мне и спрашивала у водили, сколько он заплатит за «тройничок».

Я в этом не участвовал. Честно говоря, тогда я еще не знал, что такое «тройничок». Только потом, когда я прожил в Калифорнии несколько лет, «тройнички» стали моей специальностью. Я и две сексуальные девочки выступали с этим в ночном клубе и получали по три тысячи баксов за сеанс. Смешно было получать деньги за удовольствие, ноя привык. Мне это даже нравилось.

Но я, кажется, забегаю вперед.

В конце концов мы с Бетти добрались до Лос-Анджелеса. Я все время думал, что нас ждет роскошная усадьба с голубым плавательным бассейном на заднем дворе — нечто подобное я видел в кино, — но я ошибся. Бетти повезла меня в Окснард — небольшой приморский городок, расположенный на полпути между Лос-Анджелесом и Санта-Барбарой. Там и жил ее папаша со своей любовницей.

Откровенно говоря, мне это очень не понравилось. Окснард был слишком на отшибе, а если хочешь чего-то добиться, надо окунуться в самую гущу. Я знал, что если мы застрянем в этой дыре, то на нас обоих можно будет ставить жирный крест.

Но все повернулось как нельзя лучше. Папаша Бетти был не очень-то рад видеть свою родную дочку. Не прошло и двух дней, как он сообщил нам более или менее открытым текстом, чтобы мы проваливали. Ему очень не хотелось, чтобы дочь втравила его в какую-нибудь историю, и я его понимаю. Короче, мы отчалили и — так же на попутках — вернулись в Лос-Анджелес.

Почти два месяца мы ночевали прямо на улицах, в непосредственной близости от бульвара Голливуд, хотя камешки и браслетки все еще были при нас — в маленьком рюкзачке Бетти, который она носила за спиной.

Надо сказать, что Бетти просто торчала от жизни на улице.

Она общалась с такими же беспризорными подростками, которые, как и она, убежали из дома, и была всем довольна. Мне, однако, не очень-то нравилось ночевать в заброшенных домах, клянчить объедки в ресторанах и торчать на бульваре. Картонные коробки, на которых мы спали, мне опостылели — я привык к удобствам цивилизации и комфорту.