Все, что блестит - Ховард Линда

Комната благоухала сладким ароматом, который перебивал даже больничные запахи лекарств и дезинфицирующих средств.

Большие вазы с цветами были расставлены по палате, не розы, как она могла бы ожидать, а белые французские лилии, и Джессика улыбнулась, глядя на них. Она любила лилии — такие высокие, изящные цветы.

Дверь медленно, почти нерешительно открылась, и краешком глаза Джессика заметила белые волосы мадам Константинос. Она была не настолько глупа, чтобы снова повернуть голову, но смогла произнести:

— Maman, — и была удивлена слабостью своего голоса.

— Джессика, дорогая, ты проснулась, — радостно сказала мадам Константинос, входя в комнату и закрывая за собой дверь. — Знаю, я должна сказать врачу, но сначала хочу поцеловать тебя, если можно. Мы все так волновались.

— Я упала на камни, — попыталась объяснить ей Джессика.

— Да, мы знаем, — ответила мадам Константинос, касаясь щеки Джессики мягкими губами. — Это было три дня назад. Помимо осложнённого сотрясения мозга, у тебя ещё воспаление лёгких — ты же промокла насквозь, — и в довершение всего шок. Нико обезумел, мы не могли заставить его покинуть больницу, даже чтобы поспать.

Николас. Джессика не хотела думать о Николасе. Она гнала все мысли о нём из утомленного сознания.

— Я так устала, — прошептала она, её ресницы, затрепетав, снова закрылись.

— Да, конечно, — мягко проговорила мадам Константинос, поглаживая её руку. — Я должна теперь сказать медсёстрам, что ты проснулась, и доктор захочет тебя видеть.

Она вышла из палаты, и Джессика задремала, но недолгое время спустя её разбудил незнакомый человек, чьи прохладные пальцы обхватили её запястье. Она открыла глаза и сонно посмотрела на смуглого, хрупкого сложения доктора, который измерял её пульс.

— Привет, — проговорила она, когда он опустил её руку на кровать.

— Приветствую вас, — улыбнувшись, ответил он на прекрасном английском. — Я ваш врач, Александр Теотокас. Просто расслабьтесь и позвольте мне быстренько посмотреть ваши глаза, хммм?

Он посветил своим маленьким фонариком-карандашом в её глаза, и, казалось, остался доволен увиденным. Затем он внимательно прослушал её сердце и легкие, и, наконец, отложив свои записи, улыбнулся ей.

— Итак, вы решили проснуться. Вы перенесли довольно серьёзное сотрясение мозга, но находились в состоянии шока, поэтому мы отложили хирургическое вмешательство, пока состояние не стабилизовалось, а затем вы посрамили нас, начав поправляться самостоятельно, — поддразнил он.

— Я рада, — ответила Джессика, слабо улыбаясь. — Не представляю себя лысой.

— Да, это было бы большой потерей, — сказал он, касаясь густой рыжей пряди. — Но только до тех пор, пока вы бы не увидели, как восхитительно смотритесь с короткими кудряшками по всей голове, словно у ребёнка! Как бы то ни было, ваше состояние стабилизируется. Лёгкие почти чистые, и опухоль на лодыжках почти спала. Обе ноги были в синяках, но кости не сломаны, хотя имеется растяжение обеих лодыжек.

— Удивительно, что я не утонула, — проговорила она. — Ведь начался прилив.

— В любом случае, вы насквозь промокли, вода достигла ваших ног, — сказал он ей. — Но вы замечательно поправляетесь, я думаю, что, возможно, на следующей неделе или дней через десять вы сможете пойти домой.

— Так долго? — сонно спросила она.

— Следует подождать, пока вашей голове не станет гораздо лучше, — мягким, но настойчивым тоном объяснил он. — Сейчас вас снаружи ждет посетитель, который протоптал траншею в коридоре. Я поставлю свечу вечером в благодарность за то, что вы очнулись, поскольку Нико вёл себя, словно сумасшедший, и я был бы не в своём уме, пытаясь успокоить его. Возможно, поговорив с вами, он, наконец, выспится и нормально поест?

— Николас? — спросила Джессика, беспокойно нахмурившись. Она не чувствовала в себе готовности увидеться с Николасом сейчас, поскольку пребывала в растерянности. Многое из того, что случилось между ними, было так неправильно…

— Нет! — вскрикнула она, протягивая руку и хватая доктора за рукав ослабевшими пальцами. — Ещё нет… я не могу его пока видеть. Скажите ему, что я снова уснула…

— Успокойтесь, успокойтесь, — пробормотал доктор Теотокас, строго глядя на неё. — Если вы не хотите его видеть, то не нужно. Просто он так волновался, я подумал, что вы могли бы, по крайней мере, посоветовать ему пойти в отель и как следует выспаться. В течение трёх суток, которые он пробыл здесь, он так и не сомкнул глаз.