Дорогая мамуля - Робертс Нора

Может, она позвонила, воспользовалась своим телефоном, когда вышла из здания? Проверить невозможно: телефон пропал. Да, это был умный шаг – изъять телефон с места убийства.

Ева прошлась по кабинету, размышляя. Труди была испугана, когда вышла от Рорка. Позвонила своему приятелю, своему сообщнику. Может, поплакалась. Может, план Б они разработали вместе.

Повернувшись к доске, Ева пристально вгляделась в изуродованное кровоподтеками лицо Труди.

– Что нужно, чтобы сотворить с собой подобное? – пробормотала она вслух. – Сильная мотивация. Большой запас злости. Но как, черт побери, ты рассчитывала доказать, что отделали тебя мы с Рорком или кто-то, кого мы на тебя напустили?

Ева покачала головой. Только что отметила умный шаг, и вот опять глупость. Это было сделано в порыве ярости, чисто импульсивно, в припадке безумия. Умнее было бы выманить одного из них или обоих из дома под каким-нибудь предлогом. Выманить куда-нибудь, где им было бы не так легко доказать свое алиби. Глупо было считать, что у них нет алиби. Грязная работа.

Какое-то смутное воспоминание вдруг проснулось в ее голове, готовое вот-вот вновь растаять. Ева закрыла глаза, крепко зажмурилась и сосредоточилась.

Темно. Заснуть невозможно. Есть хочется. Но дверь ее комнаты заперта снаружи. Труди не позволяла ей бродить по дому… Шляться, устраивать пакости, – так говорила она.

Все равно Ева была наказана.

За то, что поговорила с мальчиком, жившим на другой стороне улицы, и его друзьями. Эти мальчики были старше ее. Они дали ей покататься на скейтборде. Труди не нравился мальчик с другой стороны улицы, не нравились его друзья.

Хулиганы. Малолетние преступники. Вандалы. А может, и еще хуже. А ты – самая настоящая шлюха. Всего девять лет, а уже путаешься с мужиками. Тебе же это не внове, так? А ну марш наверх! И можешь забыть об ужине. Я не кормлю всякое отребье в своем доме!

Не надо было говорить с тем мальчиком. Но он сказал, что покажет ей, как кататься на доске. Ведь она никогда раньше не каталась. Они на своих досках выделывали такие головокружительные трюки! Делали петли, ездили на одном заднем колесе, кружились волчком. Ей нравилось на них смотреть. Тот мальчик заметил, что она смотрит, и улыбнулся ей. Знаком пригласил ее подойти.

Не надо было ходить. Знала же, что потом хуже будет. Но он протянул ей эту ярко раскрашенную доску и сказал, что она может прокатиться. Сказал, что он ее научит.

И когда она полетела стрелой на этой доске, он присвистнул сквозь зубы. А его друзья засмеялись. Он сказал, что она крутая.

Это был – она не сомневалась, что это был, – самый счастливый, самый очистительный момент в той ее жизни. Даже сейчас она помнила, как непривычно было ощущать на своем лице улыбку. Как растянулись ее губы, напряглись щеки, и смех вырвался из горла. Она ощутила даже боль в груди. Но это была легкая, приятная боль. Ничего такого с ней никогда раньше не бывало.

Он сказал, что она может покататься еще, что у нее здорово получается.

Но тут из дома с криком выбежала Труди, и лицо у нее было такое… «Я тебе покажу, – говорило это лицо. – Ты у меня взвоешь». Она кричала, орала на Еву, чтобы та немедленно слезла с этой проклятой доски. Я тебе говорила: ни шагу со двора? Я тебе говорила? Кто будет отвечать, если ты сломаешь свою дурацкую шею? Ты об этом подумала?

Она не подумала. Она думала только о том, как здорово кататься на доске впервые в жизни.

Труди наорала и на мальчиков, пригрозила, что позовет полицию. Хулиганы, извращенцы. Я знаю, что у вас на уме. Но они только смеялись над ней и издавали неприличные звуки. Тот, который дал Еве свою доску покататься, назвал Труди старой сукой прямо в лицо.

Ева подумала, что такой отчаянной храбрости ей никогда видеть не приходилось.

Он улыбнулся Еве, подмигнул и сказал, что она может сколько угодно кататься на его доске, как только избавится от старой суки.

Но ей больше так и не довелось покататься на его доске. Не довелось еще раз пообщаться с ним и его друзьями.

И она заплатила за момент счастья и свободы голодным желудком.

Урчащий от голода желудок не давал ей уснуть. Она встала и подошла к окну. И увидела, как Труди выходит из дома. Она смотрела, как Труди берет камни и разбивает ветровое стекло своей машины, а потом и боковые стекла. Она видела, как Труди распыляет краску из баллончика по капоту, и различила в темноте светящиеся буквы: «Старая сука».

Потом Труди пересекла улицу, обтерла баллончик тряпкой и забросила его в кусты перед домом мальчика.