Смерть не имеет лица - Робертс Нора

Ева пыталась найти подтекст. Нападки на систему? По­пытки взывать к обычным людям или к интеллектуалам? Оправдание массового убийства невинных ради торжества новой жизни?

Следующее заявление было еще более решительным:

«Мы – боги войны.

Сегодня в полдень наш гнев обрушился на главное военное учреждение, известное под названием Пентагон, этот сим­вол прогнившей системы. Внутри взорванного здания все были преступниками, и все они теперь мертвы.

Мы вновь требуем безоговорочной капитуляции власти и отказа так называемого Главнокомандующего от всех его полномочий. Мы требуем, чтобы все военнослужащие, все силы полиции сложили оружие.

Мы, «Аполлон», обещаем проявить милосердие ко всем, кто выполнит наши условия в течение трех суток. И бес­пощадность к тем, кто будет продолжать противостояние!»

Это обращение было передано в эфир менее чем за пол­года до того, как был взорван дом Роувана со всеми его обитателями. Что было нужно этому самозваному богу? Очевидно, то же, чего хотели все боги, – низкопоклонство, страх, подчинение, восхваление.

– Ты хотел бы править миром – или хотя бы стра­ной? – спросила она у Рорка.

– Упаси господь! Слишком много работы за слишком малое вознаграждение. И никакого времени на то, чтобы наслаждаться своим царством. Я предпочитаю владеть как можно большей частью мира, – разумеется, в пределах че­ловеческих возможностей. Но править им? Нет, спасибо.

Ева рассмеялась и кивнула на экран:

– А он хотел. Если снять словесную шелуху, получает­ся, что он очень хотел стать президентом, королем или деспотом – неважно, как это называлось бы. Но я не могу найти ни одного требования денег – ни в виде выкупа, ни в форме процентов. Просто: сдавайтесь, вонючие фашист­ские копы, или трепещите и уходите в отставку, жирные политиканы.

– Он купался в деньгах с рождения. А такие люди часто не способны оценить их прелесть.

– Может быть, – сказала Ева и снова стала просматривать досье на Роувана. – Он дважды выставлял свою кан­дидатуру на выборах мэра Бостона и дважды проигрывал. Затем дважды претендовал на пост губернатора – и тоже не потянул. Да он был просто обозленным. Обозленным и сумасшедшим… Чаще всего это сочетание бывает роковым.

– Ты считаешь, что этот мотив сейчас имеет большое значение?

– Без этого нельзя составить полную картину. Кто бы там ни командовал в «Кассандре», он имеет какое-то отно­шение к Роувану. Только не думаю, чтобы эти, из «Кас­сандры», были обозленными.

– То есть только сумасшедшие?

– Нет-нет. Я пока не поняла, что там еще примешива­ется…

Ева стала сопоставлять имена на своем компьютере, куда Рорк перегнал часть добытого им материала. Это был медленный и утомительный процесс – на экране монито­ра проходил бесконечный поток имен, фотографий, дан­ных – и ее сознание начало постепенно затуманиваться.

Ева даже не поняла, что это сон, когда вдруг увидела, что идет вброд через реку крови. Ее глаза и горло разъедал дым; под ногами кричали дети. Кругом все было усеяно маленькими телами, и те ребятишки, у которых сохрани­лись лица, просили о помощи. Ева переступала через ране­ных. «Слишком много, – думала она с отчаянием. – Слишком много, чтобы спасти!»

За ее лодыжки хватались ручонки, не давая идти. Она почувствовала, что ноги начинают слабеть и подкашивать­ся, и вдруг стала медленно падать в глубокую темную во­ронку, заполненную телами. Что-то тянуло ее внутрь этой воронки, сопротивляться не было сил, и наконец она ока­залась внизу.

Задыхаясь, хватая ртом воздух, Ева пыталась выбраться обратно наверх. Она отчаянно цеплялась за скользкие края, раздирая пальцы в кровь. Опять откуда-то повалил дым. Ева безуспешно карабкалась, борясь за остатки воз­духа, и пыталась избавиться от парализующей паники, чтобы придумать, как быть. Нужно было что-то делать, но что – она не знала.

Внезапно кто-то заплакал – слабо и тихо. На непослуш­ных ногах, то и дело спотыкаясь, Ева стала с трудом про­бираться в сторону этого звука сквозь смердящую и слепя­щую мглу. Наконец в темноте она увидела ребенка – ма­ленькую девочку, свернувшуюся калачиком на земле. Девочка плакала и никак не могла устроиться удобнее.

– Все хорошо, – прокашлявшись, сказала Ева и опус­тилась на колени. – Мы отсюда выберемся.

– Зачем? – прошептала девочка на ухо Еве. – Мы уже были там…

Но Ева знала, что они должны выбраться во что бы то ни стало. Стараясь не обращать внимания на ужас, кото­рый ледяной рукой сжимал ее сердце, Ева подняла ребенка на руки и понесла сквозь дым. Их сердца стучали в унисон, пальчики девочки вцепились в ее плечо, и тут из непро­глядной тьмы донеслись голоса: