Все, что блестит - Ховард Линда

— Можно, — спокойно ответил он с неумолимым выражением в глазах. — Ты умная, взрослая женщина и должна понимать, что теперь физическая близость между нами будет совсем другой, чем в брачную ночь. Я был тогда немного пьян, расстроен и потерял над собой контроль. Ты была напугана и рассержена, ты противилась мне. Результат оказался предсказуем, поэтому тебе было больно. Теперь тебе это понравится, Джессика. В следующий раз, когда я возьму тебя, ты станешь этим наслаждаться так же, как и я.

— Разве ты не понимаешь, что я не хочу тебя? — вспыхнула она, непомерно злясь на него за то, что он так спокойно планировал заняться с ней любовью, хотя она сказала, что не станет заниматься этим с ним. — В самом деле, Николас, у тебя, должно быть, колоссальная самоуверенность, если ты воображаешь, что я захочу спать с тобой после той ночи.

— Благодари Бога, что я так хорошо тебя знаю, Джессика, иначе я бы заставил тебя пожалеть об этих словах! — рявкнул он. — Но я действительно знаю тебя, знаю, что, когда тебе больно и ты напугана, ты ведёшь себя, словно шипящий и выпустивший коготки котёнок, к тому же у тебя были годы на то, чтобы научиться надевать на лицо эту холодную маску. Но нет, дорогая, меня ты не одурачишь. Неважно, что твоя гордость говорит тебе противостоять мне, я помню ту ночь в Лондоне, когда ты пришла ко мне и прошептала, что любишь меня. Ты была такой восхитительно-застенчивой той ночью, ты не играла. Ты тоже это помнишь?

Джессика в ужасе закрыла глаза. Та ночь! Могла ли она забыть? И как же нравится Николасу напоминать ей о том потаённом, в чём она открылась ему, думая, что он ответит на её нежные слова и признается, что тоже любит её. Но он так и не сделал этого, ни тогда, ни сейчас. С его губ слетали слова страсти, но никогда он не говорил ей о любви. Задрожав, она закричала:

— Помню ли я? Как могу я забыть об этом? Словно идиотка, я подпустила тебя слишком близко к себе, и, едва я успела признаться тебе в любви, как ты откровенно высказал своё настоящее мнение обо мне. По крайней мере, ты раскрыл мне глаза и вырвал меня из моих глупых мечтаний. Любовь — вещь не бессмертная, Николас. Она может умереть.

— Твоя любовь ко мне не умерла, — уверенно заявил он, и улыбка искривила его твёрдые, чётко очерченные губы. — Ты вышла за меня замуж, ты хотела надеть на свадьбу белое платье. Для свадебной церемонии ты зачесала волосы, словно девственница, — да, я заметил это. Всё, что ты делала, просто кричало о том, что выходя за меня замуж, ты собиралась стать моей навсегда, а я сделал тебя несчастной, но я поправлю это. К тому времени, как родится наш первый ребёнок, ты забудешь, что я когда-то заставил тебя пролить хотя бы одну слезинку.

Его слова почти заставили её вскочить с кровати, и, словно в их опровержение, она разразилась слезами, что только усилило её головную боль. Шепча что-то утешительное, Николас обнял её и лег рядом с ней на кровать, чтобы, успокаивая, держать её в объятиях. Каким-то образом его близость в самом деле заставила её перестать плакать. Она лишь тихо всхлипывала, прижавшись к нему, уткнувшись лицом ему в рубашку.

— Николас? — произнесла она из своего сомнительного укрытия.

— Да, милая? — пробормотал он рядом с её ухом.

— Дай… дай мне, пожалуйста, немного времени, — попросила она, поднимая к нему залитое слезами лицо.

— Я дам тебе время, чтобы окончательно поправиться, — ответил он, нежно убирая прядь волос с её виска. — Но сверх того ждать не буду. Не могу. Я всё ещё безумно хочу вас, миссис Константинос. И наша брачная ночь лишь подогрела мой аппетит.

Она задрожала в его руках, внезапно представив себе, как он пожирает её, словно голодный зверь. Джессика терзалась неуверенностью, потому что любя его, не могла уступить ему, доверять ему или же понять его.

— Пожалуйста, не дави на меня, — прошептала она. — Я постараюсь; я действительно буду стараться. Но я… я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя.

Уголок его рта дернулся, потом он сжал губы и процедил:

— Простишь ты меня или нет, ты всё ещё моя, и я никогда не позволю тебе уйти. И я повторю это столько, сколько понадобится, чтобы заставить тебя понять это.

— Мы всё запутали, Нико, — мучительно прошептала она, на глаза снова навернулись слёзы, потому что впервые она назвала его этим уменьшительным ласковым именем.

— Знаю, — пробормотал он, и его взгляд похолодел. — Нам придётся попытаться спасти хоть что-то и укрепить наш брак.