Петля желания - Браун Сандра

– Тогда почему вы добровольно ушли из авиаком-пании?

– Эх, жаль, что нынче не Хэллоуин. Я мог бы походить по домам, требуя праздничного угощения.

– Почему вы отказываетесь говорить об этом?

– Мне даже маску не пришлось бы надевать.

– Вам стало бы легче, если бы вы выговорились.

– Жаль, что эти синяки все-таки когда-нибудь сойдут.

– Дент!

– Что? – Он обернулся так резко, что Беллами невольно отпрянула.

Тем не менее сдаваться она не собиралась:

– Почему бы вам не рассказать мне все?

– Откуда у вас такое навязчивое любопытство? Нездоровая тяга к копанию в таких вещах? Или вы из тех чокнутых, что сутками сидят в Интернете и смотрят ролики с записями авиакатастроф или автомобильных аварий? Вам нравится смотреть, как самоубийцы сигают с крыш домов?

– Прекратите.

– А что я, собственно, такого делаю?

– Хлопаете дверьми. Ощетиниваетесь, как еж. Вы и со следователями так себя вели?

– Нет, мы стали закадычными друзьями. Обмениваемся открытками на Рождество.

Поздравляем друг друга с днем рождения. Они называют детей моим именем.

Беллами нахмурилась. Кривляние Дента начинало действовать ей на нервы.

– Вы говорили мне, что ваши контакты с женщинами носят исключительно сексуальный характер.

– Все свидетельства противоречат этому.

– Вам самому решать, как к кому относиться. Ко мне вы, например, относитесь иначе.

– И что в этом хорошего? Лично я предпочел бы хорошенько оттянуться.

Дент вернулся к ночному столику, взял бутылку пива и сделал глоток. Он всем своим видом показывал, что с его стороны разговор окончен. Однако Беллами продолжала буравить его своими огромными глазищами, которые магнитом притягивали его к ней.

Совершенно неожиданно для себя он спросил:

– Что вы хотели услышать?

– Вы были тем самым вторым пилотом?

– Да.

– И вы разлили кофе на приборную панель?

– Разве я не сказал вам этого?

– Механик, заменявший приборную панель…

– Все верно.

– Погода?

– Еще один фактор. Но недостаточно скверная, чтобы заставить нас остаться на земле.

– Но когда самолет оторвался от земли…

– Самое критичное время любого полета.

– …вы получили приказ взять левее, чтобы уйти от грозы.

– Это был правильный приказ.

– В самолет ударила молния.

– Выбило несколько автоматических выключателей, в том числе и тот, что контролирует БС – бортовой самописец пилотской кабины. Что стало важно немного позднее.

– Сообщение в левом двигателе, хотя никакого пожара не было.

– Как я вам и рассказывал. Ложная тревога.

– Но первый пилот отключил левый двигатель.

– Верно, так и было.

– Это сделал он.

– Да.

– А что сделали вы?

– Я управлял этим гребаным самолетом!

Как только он выкрикнул эту фразу, наступила оглушительная тишина. Беллами выпрямилась. Дент чертыхнулся себе под нос, подошел к кровати, сел и надавил большими пальцами на глазные яблоки. Он просидел так примерно минуту, затем медленно опустил руки и посмотрел на нее:

– Первый пилот невзлюбил меня, и это чувство оказалось взаимным. Он был педантом, жутким занудой и требовал буквального соблюдения всех инструкций. Меня он считал бездельником, который не соответствует образу летчика и недостоин носить форму пилота гражданского флота. В идеале нас не следовало включать в один экипаж, но так уж получилось. Это была первая дырка в швейцарском сыре.

Дент замолчал, собираясь с мыслями, чтобы заново пережить то мгновение, когда понял, что первый пилот совершил грубейшую ошибку.

– Я вам уже рассказывал: он отреагировал так, будто учился летать на «Боинге». Но в том-то и дело, что летели мы на «Макдоннелл Дугласе МД-80». Он, конечно, учился летать и на нем, но прошел переподготовку относительно недавно. Неудивительно, что у него сработал старый рефлекс. Он среагировал на сигнал о пожаре, не сверившись с приборами, чьи показания должны были подтвердить сигнал пожарной тревоги. Температура масла.

Давление масла. Температура выхлопа.

Я мгновенно проверил все приборы. Никаких свидетельств пожара не было. Я сразу понял, что чертов сигнал тревоги ложный. В тот момент мы делали крен влево и скорость стремительно падала. Правый двигатель все больше толкал самолет влево, вот он и клюнул носом. Правое крыло задралось вверх. Самолет в любую секунду мог перевернуться.

– Так вот на что вы среагировали!

– Точно. Я стал жать на правый руль управления, пытаясь удержать машину от падения. Попробовал задрать нос и выровнять правое крыло. Все это следовало сделать одновременно. Времени на раздумья не оставалось. Выбора тоже.

На это требовались секунды. Секунды. За это время мы как безумные орали с ним друг на друга. Он рявкнул на меня, что это его самолет. Я не остался в долгу и тоже заорал на него: мол, я сделал то, что необходимо. Так мы с ним обменивались любезностями. На наше счастье, автоматический выключатель бортового самописца вышел из строя. Это потом избавило нас от лишних неприятностей.

Тем не менее мне все-таки удалось выровнять самолет. Первый пилот перестал бесноваться. Через восемь, а не через десять секунд он осознал, что я прав, понял свою ошибку и то, насколько мы были близки к катастрофе. Он вроде бы даже поблагодарил меня.

В те мгновения мне было не до благодарностей. Пассажиры истошно кричали. Стюардессы пытались восстановить спокойствие. Мы же ничего не знали о том, насколько повреждены кабины. Мы продолжали лететь на одном двигателе в условиях турбулентности, степень которой определялась как нечто среднее между умеренной и сильной.

Я спросил первого пилота, не хочет ли он заново завести левый двигатель, поскольку с ним явно ничего опасного не случилось. Но он предпочел его выключить. Он снова взял управление самолетом в свои руки, и мы вернулись в аэропорт. К счастью, катастрофы не произошло.

Дент продолжал рассматривать узор на ковре у себя под ногами.

– Никто не погиб, но многие пассажиры, когда мы потеряли равновесие, получили увечья. Среди них оказался ребенок, который сидел на коленях у матери, но не был пристегнут ремнем безопасности. Пассажиры выдвинули иски, и авиакомпания выплатила по ним миллионы долларов. – Дент поднял голову и, посмотрев на Беллами, с горечью добавил: – Остальное вы знаете. Об этом много писали в газетах и сообщали в теленовостях.

Он встал и, подойдя к окну, раздвинул шторы и выглянул наружу:

– Молния больше не сверкает.