Проклятье музыканта - Калинина Наталья Дмитриевна

Однажды он пытался показать девушку своему напарнику Хуану, да только когда снова посмотрел на мыс, девушки там не оказалось. Она пришла на следующий день, как приходила в предыдущие. Ожидала приближения лодки, но потом исчезала. Игнасио даже пробовал обмануть ее: заходить на берег с другой стороны скалы, так, чтобы она не увидела его приближения. Бесполезно. Когда он причаливал лодку, ее уже не было. Но чувство, будто его половинка эта девушка, а не опостылевшая Кончита с внезапно воспылавшей к нему страстью, крепчало с каждым днем.

В то утро он, как обычно, приближался к берегу, бросая тревожные взгляды на скалу, где его каждый день ожидала незнакомка, но ее нигде не было. Игнасио причалил лодку и встал на ноги. Но вдруг услышал, будто кто-то за его спиной тяжело спрыгнул в его суденышко.

– Игнасио! – окликнули его. Он резко оглянулся и онемел от изумления: как, как она тут оказалась? В его лодке?

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Говорят, бабу ты себе другую завел…

– Ты что, полоумная! Какая…

Но его оборвал на полуслове сильный толчок. Океан стал его последней колыбелью, его душа вознеслась к небу с криком чайки.

А его яркую лодку еще долго носило по волнам – пустую, с протухающей на солнце рыбой. Но куда пропал моряк, а также его жена, никто не знал. Догадывались…

Мне принесли суп, когда я закончила чтение. Я аккуратно сложила листы обратно в конверт и взялась за ложку. Выше всех похвал! Со сливочным вкусом, в меру густой, в меру соленый, в меру сладкий. Сальвадор порекомендовал отличное место.

Ну что ж, поездка, если не считать падения в погреб, оказалась продуктивной: у меня есть история, на этот раз достоверная, о том, что мастеру Пабло был сделан заказ неким сеньором, который так и не пришел за готовой гитарой. Есть человек – Сальвадор, которому эта гитара, несмотря на славу проклятой, нужна до такой степени, что он следует за мной везде. Но у меня нет предыстории, которая предшествовала появлению этого инструмента: кто и почему его заказал, настаивая, чтобы гитара была изготовлена из принесенного материала? И как она связана с появлениями таинственной девушки?

Я расплатилась по счету и еще долго гуляла по поселку, а затем и за его пределами, спустившись к морю. Но думала уже не столько о гитаре и истории, с ней связанной, сколько о том, чем сейчас занят Рауль.

Вернулась я в отель уже ближе к ночи, позвонила мужу и пожелала ему удачи перед концертом, свято веря в то, что мое пожелание послужит талисманом.

Х

На следующий день я самым неожиданным образом проспала, чего со мной не случалось очень давно. Я относилась к ранним пташкам, просыпаться за полдень было совершенно не в моих правилах. В первый момент, увидев, что на часах четверть первого, я подумала, что они сломались. Но когда увидела на мобильном телефоне, вскочила и заметалась по номеру, собирая немногие вещи в чемодан. Как же так вышло? И даже хозяева гостиницы не обеспокоились тем, что их постоялица загостилась: обычно выехать из номера просят до полудня, а то и в десять утра. Словно в подтверждение моих мыслей, в дверь постучали. Решив, что это пришла горничная, я распахнула дверь и ойкнула от неожиданности, потому что на пороге стоял Сальвадор.

– Доброе утро! – церемонно, будто мажордом, поклонился он.

Я смущенно спряталась за дверь, устыдившись своей пижамы и растрепанных волос. Сальвадор, в черной водолазке и отглаженных черных джинсах, выглядел безупречно. Остроносые пижонские туфли были начищены до зеркального блеска, кудрявые волосы забраны в хвост. Взгляд его черных, как тьма, глаз бесцеремонно ощупывал мое лицо, оставляя на нем ощущение налипшей паутины. Я с трудом сдержалась, чтобы не провести по щеке ладонью. И вдруг в его глазах вспыхнули те самые золотистые искорки, которые я уже видела в них однажды, и взгляд на какое-то мгновение мне показался грустным, будто где-то в глубине души этого мужчины скрывалась какая-то точившая его сердце тайна.

– Спите же вы, красавица. Или очередной концерт мужа желаете пропустить? – насмешливо осведомился он, вновь переходя на церемонное «вы», и его глаза опять стали непроницаемой тьмой.