Топ-модель - Коултер Кэтрин

В следующий вторник неожиданно резко похолодало. Всю ночь лил проливной дождь, прекратившийся только утром и оставивший после себя обледеневшие дороги и тротуары. Дорожное движение мгновенно превратилось в какой-то невообразимый кавардак: повсюду орали и матерились водители машин, таксисты обзывали друг друга самыми грязными словами, а пешеходам приходилось демонстрировать чудеса эквилибристики при переходе на противоположную сторону улицы. Линдсей закуталась почти до глаз и быстро шла по направлению к библиотеке Колумбийского университета, где должна была отыскать статьи для Гэйл, посвященные проблемам опасности гимнастических упражнений для детей младшего возраста.

— Только самые последние статьи, — попросила ее Гэйл. — Ты просто чудо, Линдсей! Я люблю тебя и остаюсь перед тобой в долгу. Можешь считать это моим рождественским подарком. Теперь тебе не придется тратить на меня ни цента.

Был такой собачий холод, что Линдсей тут же забыла про слова Гэйл, что она чудо. Господи, а до библиотеки еще так далеко! Чтобы хоть немного отвлечься от жуткого холода, она вспомнила про бедного Джорджа Хадсона. Когда она пришла к нему вчера, то чуть было не зарыдала от ужаса. Все его лицо превратилось в кошмарное кровавое месиво, нос был сломан, а над всей левой щекой и левым глазом вспучились жуткие швы. На него страшно было смотреть. Конечно, он был очень рад видеть ее, но при этом не скрывал своего удивления ее неожиданным визитом. Самое главное, что он будет жить и через какое-то время полностью поправится. Больше всего его донимала мысль о причинах нападения. Он не мог понять, кому понадобилось избивать его до полусмерти и зачем они это сделали. В этом была какая-то тайна, но разгадать ее было невозможно. Линдсей, чувствуя свою вину перед ним, ушла от него, как только позволили обстоятельства. Правда, потом она купила ему букет цветов и попросила отнести их в его палату.

Вскоре она подошла к зданию библиотеки, серые кирпичные стены которой были такими же неприветливыми и холодными, как и в ее студенческие годы. Линдсей стала перескакивать через две ступеньки, стараясь побыстрее нырнуть в теплое помещение, как вдруг услышала мужской голос:

— Линдсей! Линдсей Фокс! Подожди минутку! Остановись! Она даже не оглянулась на этот голос, а еще быстрее взбежала по ступенькам наверх и вошла в здание библиотеки. Какое невезение! Она узнала этот голос и нисколько не сомневалась в том, что этот человек вот-вот войдет сюда. Поспешно сняв с шеи теплый шарф, она повернулась к двери и лицом к лицу столкнулась с доктором Граской. Тот тяжело дышал и размахивал руками, как бы пытаясь помочь своим легким справиться с нагрузкой. Его пальто было расстегнуто, а из-под него виднелся хорошо знакомый ей твидовый костюм. Линдсей сделала над собой усилие, чтобы успокоиться и не уронить достоинства при встрече с этим занудой. Да и чего ей было волноваться? Вокруг множество студентов и технических работников. А он почти не изменился за эти годы. Конечно, прошло всего лишь четыре года, но она все же ожидала, что в его волосах будет больше седины, а на шее больше морщин. Да, он остался таким же, как прежде, а ведь ему уже больше пятидесяти, в отцы ей годится. — Линдсей, — вкрадчиво сказал он, немного отдышавшись. На его лице заиграла улыбка, а руки потянулись к ней, но так и повисли, не встретив понимания с ее стороны. — Я долго пытался отыскать тебя, но ты не оставила в университете свой номер телефона, — затараторил он, будто опасаясь, что она может прервать его. — Я очень хотел найти тебя и даже как-то говорил о тебе с твоей подругой Гэйл Верт. Она дала мне твой номер, но, к сожалению, он оказался ложным.

Линдсей печенками почувствовала, что он с огромным удовольствием добавил бы «эта глупая сучка», но, естественно, не мог этого сделать.

Он все еще стоял перед ней, растерянно переминаясь с ноги на ногу и подыскивая нужные слова. В этот момент он был похож на щенка-переростка, желающего во что бы то ни стало понравиться хозяину. Немного опомнившись, он стащил с головы дорогую шапку из лисьего меха, а потом стал медленно снимать такие же дорогие кожаные перчатки.

— Как вы поживаете, доктор?

— О, пока все идет нормально, но есть и некоторые перемены, ужасные перемены, должен заметить. Теперь, когда психология полностью разоблачила ложные постулаты Фрейда, а обыватели оказались в дураках, я вижу, что вынужден брать на вооружение методы, которые сам раньше не одобрял. Ты можешь представить себе, сейчас все считают, будто психология должна иметь дело не с глубинными причинами той или иной болезни, а лишь с поверхностными ее симптомами! И эти идиоты называют подобный метод эклектической терапией, терапией выживания или даже терапией реальности, пытаясь придать ему статус научной легальности. Это же просто абсурд! А Что можно сказать обо всех этих лекарственно-наркотических препаратах, которые помогают держать под контролем сознание человека, но нисколько не способствуют его пониманию? С некоторых пор я даже стал подумывать о частной практике, поскольку так и не смог найти общего языка со своими коллегами. Но ведь ты же знаешь, что я всегда предпочитал иметь дело с талантливыми студентами. Мне будет трудно без них. Именно они, как я уже давно выяснил, мгновенно схватывают суть вещей, а учение Фрейда, безусловно, относится к таким вещам.