Побег из страны грез - Калинина Наталья Дмитриевна

– Видно будет, – перебила его Элла. Покружив по гостиной, она отправилась путешествовать по квартире. Заглянула в спальню, почему-то задержалась в ванной, осматривая корыто. Вышла, подергала ручку другой, запертой комнаты.

– Я могу открыть, – поспешно сказал Сергей.

– Не стоит.

Элла вернулась в гостиную и заняла единственное кресло. Сев в него так царственно, будто на трон, она сложила на коленях руки и прикрыла глаза. Ресницы у нее оказались длинными, и сейчас, когда веки прятали тяжелый взгляд, лицо показалось очень миловидным, юным – отчасти благодаря этим кукольным ресницам.

Инга, Люба, Сергей, не получив никаких инструкций, растерянно замерли, не зная, что делать, куда себя девать. Инга подумала, что сеанс всем представлялся по-другому. Где подруга нашла эту девушку? Ладно, расспросит потом. Они переглянулись, и Сергей, вспомнив, что он – хозяин, кивнул на два задвинутых под стол стула. Бесшумно взял их, предложил гостьям присесть, а сам отошел к стене и скромно подпер ее спиной.

Долго ничего не происходило, кроме того, что по лицу Эллы будто пробегали тени. Инга даже заподозрила, что девушка уснула и видит сон. Затем губы ее чуть дрогнули, будто прошептали что-то. Ладони на коленях приподнялись и вновь плавно опустились обратно.

– Среди мертвых ее нет! – неожиданно грудным голосом провозгласила Элла и распахнула глаза, уставившись в упор на присутствующих. Это оказалось так неожиданно, что и Люба, и Инга невольно вздрогнули. – Ищите среди живых!

– Спасибо! – обрадованно прокричал Сергей, отделяясь от стены и делая по направлению к Элле два стремительных шага. Но его порыв оборвал неожиданно громкий звон, раздавшийся с кухни.

– Там… что-то разбилось! – пробормотал он.

Элла ничего не ответила и вновь прикрыла глаза. Губы зашевелились активней, она будто читала тихо поэзию. Иногда лицо сводило словно нервной судорогой, и тогда оно на мгновение искривлялось в гримасе – каждый раз разной. То приподнималась верхняя губа, обнажая на мгновение зубы в оскале, то она зажмуривалась крепко-крепко, то дергала вдруг щекой. Смотреть на это было неприятно, но и отвести взгляд оказалось невозможно. А губы Эллы шевелились все активней и активней, говорила она уже что-то не беззвучно, а тихо, и слова сливались в неразборчивое бормотание. Казалось, что девушка издает какое-то монотонное гудение.

А из ванной вдруг послышался шум открывшейся воды, и Сергей бросился туда, решив, что прорвало кран. Вернулся с шальными глазами и шепотом сказал Инге, что там никого нет, а кран оказался открытым. Он еще пытался найти рациональные объяснения этим непонятным вещам, что разбилось что-то на кухне из-за ветра, который подул в открытое окно; что кран был и раньше открыт, но вода оказалась перекрытой по техническим причинам, а теперь ее дали. Но когда из запертой комнаты вдруг раздалось пение детским голосом, он подскочил на месте и испуганно оглянулся.

– Надо было… открыть комнату! – вскричал он, но никто не обратил внимания на его слова. Инга лишь поежилась, потому что по квартире будто прошелестел холодный ветер. И вдруг с книжной полки одна за другой посыпались на пол книги, словно кто-то невидимый, расшалившись, шел мимо, скидывая их. А затем с грохотом рухнула и сама полка, чудом не задев сидевшую неподалеку Любу.

– Что здесь происходит?! – не выдержал Сергей.

А мракобесие продолжалось: из закрытой комнаты раздавался то смех, то плач, перемежавшийся скрипом и металлическим бряцанием, со стороны спальни раздавался стук, внезапно включился телевизор, сами собой переключились с одной на другую программы, и затем он отключился, но раздался вдруг телефонный звонок – позвонил и смолк. Девушки сидели, как пригвожденные к стульям, не заметив, как взялись за руки. А Сергей, вжимаясь в стену, бормотал что-то себе под нос и разве что не крестился. И только Элла сидела спокойно в кресле, будто ничего и не происходило. И продолжала гудеть под нос.

А потом все внезапно смолкло. Оборвался, будто отсеченный ножом, чей-то плач, стихло металлическое бряцание, тишина показалась такой абсолютной, как в склепе. Никто из свидетелей не решался нарушить ее, никто не смел первым сделать хоть какое-то движение. Элла распахнула глаза, взгляд которых уже не был таким тяжелым, как раньше, напротив, казался потухшим, затравленным, больным. И слабым голосом попросила: