Свет очей - Рэдкомб Люси

Люси Рэдкомб

Свет очей

1

Чего только не писали в прессе и не показывали по телевидению о Найджеле Хиггинсе. Славословили и злословили. Публике нравятся кумиры, но еще больше — скандалы вокруг них, разжигаемые бульварной прессой…

А Мэгги Редфорд тайно хранила свою… ну, скажем так: приязнь к этому мужчине. А может, сдерживала более глубокое чувство к нему?

В последний раз она видела Найджела много лет назад, еще девчонкой. Тогда Мэгги страшно завидовала старшей сестре, которая дружила с Найджелом, они вместе учились в университете. Потом Ванесса стала жить отдельно, и Мэгги редко виделась с сестрой, а уж ее друзей и вовсе потеряла из виду. Всех, но не Найджела. О его жизни она знала благодаря неутомимым журналистам. Мэгги радовалась успехам Найджела, переживала неудачи, восторгалась им и… ненавидела. За что? Она и сама точно не знала. Может, за свою навечно безответную любовь?

Мэгги окончила университет, стала врачом. Она работала в отделении «скорой помощи», часто дежурила на вызовах. В белом фургоне с красным крестом ей приходилось носиться по городским улицам на такой скорости, что дух захватывало. Только ее скорость спасала людям жизнь, а скорость, которую развивал Найджел, спускаясь по трассе, приносила лично ему славу, всеобщее обожание и деньги.

Мэгги часто казалось, что она и Найджел несутся по параллельным дорогам жизни. Жаль, что параллель — это бесконечная равноотдаленность линий. А вдруг, вопреки законам геометрии, они пересекутся? Ну и что дальше? — размышляла Мэгги. Ведь место пересечения двух прямых — это лишь некая абстрактная точка, место, не имеющее никакого измерения.

И вдруг оказалось, что эта самая точка — многомерное пространство, в котором может уместиться целая жизнь.

2

Мэгги накрыла голову подушкой и постаралась не обращать внимания на назойливое жужжание дверного звонка.

Кто бы это ни был, уходить он не собирался. Вздохнув, она признала свое поражение и отбросила подушку. По «удачному» стечению обстоятельств этот наполненный перьями предмет отскочил от стены и сбил с захламленного всякой всячиной туалетного столика сестры фарфоровую свинку.

Мэгги уставилась на обломки и с оптимизмом решила, что при помощи клея статуэтка будет не хуже новой — тем более что в действительности она не являлась антикварной и ценности никакой не представляла. У Ванессы всегда так, в ее расположенной в заоблачных высотах квартире полным-полно всяческих выглядевших аляповато, но зато модных и бешено дорогих безделушек.

В поисках халата Мэгги огляделась. Она хотя и жила здесь уже неделю, но до сих пор не удосужилась распаковать свои вещи. Поразмыслив, Мэгги решила, что ее пижама отвечает многим — если не всем — требованиям скромности и данный наряд вряд ли вызовет у стоящего на лестничной площадке вожделение.

— Да! — рявкнула она, приоткрывая дверь ровно настолько, насколько позволяла цепочка.

— Мне нужно поговорить с Ванессой.

Тебе и всем остальным мужчинам Ванкувера в возрасте от восемнадцати до девяноста лет, если судить по записям на автоответчике сестры, с кислой улыбкой подумала Мэгги.

— Видите ли, ее нет… — нетерпеливо начала она, щурясь от яркого света, заливающего лестничную клетку. — О, это вы!

Всем своим видом, от головы с непричесанной копной белокурых волос до кончиков пальцев ног, Мэгги выражала недоверие.

Тень раздражения пробежала по ее лицу: вовсе не так она представляла исполнение своей мечты!

Без долгих размышлений она сняла цепочку. Найджел Хиггинс — не тот мужчина, которого можно держать на пороге, подумала она, и не тот, которого на этом пороге можно часто встретить. Красивые мужчины — а именно это определение Найджел полностью заслуживал — в смокингах, как правило, не заходят к ней в восемь часов утра.