Созвездие фаршированных рыб - Южина Маргарита

– И мне тоже, – вклинилась Наденька. – Я тоже пострадала. Знаете, как узнала, что с Элей сотворилось, спать перестала, давление подскочило, ногу так ломить начало, вот не поверите – лежу и реву, реву и лежу!..

Сотый поднялся так, что стул его отлетел к батарее.

– Вы мне представлялись эдакой… ранимой… незащищенной… – с какой-то грустью проговорил он, глядя в глаза Эле. – Я же себе места найти не мог… А вы, в сущности, обычная хапуга. Подыщите себе другого адвоката.

И он резко вышел из палаты.

– Вот гад, а? – хлопнул себя по коленям Женька. – Видать, мало я ему предложил…

– А сколько ты ему предлагал? – не утерпела Наденька.

– Да я ему обещал пожизненно масло менять. На машине. Бесплатно, – вздохнул расстроенно Донатов.

Эля готова была растерзать этого Женьку, но глядя, как тот из-за нее опечалился, попыталась успокоить:

– Да не переживай ты… Он и не адвокат никакой… Адвокаты на автобусах не ездят… Где ты его подцепил-то?!

– Так как где! – снова распалился Женька. – Ко мне братан пришел, принес обед, мама сготовила. Ну я его и давай пытать: нет ли у тебя адвокатишки хоть какого завалящего. Приведи, мол. А он мне и говорит – чего, мол, вести, когда он сам, этот адвокатишко, здесь уже и находится. Ну и подзывает этого Сотова. Этот Сотый у Мишкиного друга дело вел и выиграл. Но и… Короче, мы и договорились. Сразу к вам поднялись, пока вас дождались, он и того… Только понять не могу, чего он внизу, в холле сидел.

– А того и сидел, – покачала здоровой ножкой Наденька. – Потому что это нашей Элечки муж. Ей медсестра сказала.

– Муж?! Ох и ни фига себе! – присел Женька и кивнул Эле. – А у тебя чего, еще и муж имеется?

– Да пошли вы все знаете куда?!! – разревелась Эля. – Вместе со всеми мужьями, насильниками и трактористами! Топайте отсюда! Оба!

Женька вскочил, засуетился и проявил благородство:

– Нет, ну я-то пойду, а вот Надежда-то как? Сейчас же тихий час намечается…

– Женечка, не упрямься! – толкала уже его в спину Наденька. – Эля сказала «оба», значит, оба. Пойдем, Женечка, я тебе расскажу, как я сломала ногу!

Эля осталась одна, перебралась на свою кровать и осторожно улеглась в подушки. Не хотелось говорить, слушать и даже видеть – на душе было так противно… Она понимала, что больше к ней этот Сотый не придет. Никогда. А ведь он… Как же это он сказал – он представлял ее – Элю – незащищенной, ранимой… не страшной и покалеченной, а ранимой, незащищенной… После таких слов хочется немедленно бежать в библиотеку и сидеть там с томиком Тургенева. И надеяться, что Игорь придет и защитит. А теперь что? Она в его глазах «обычная хапуга»! И ведь даже слушать ничего не стал…

Весь остаток дня Эля пролежала на кровати, закутавшись в одеяло по самый подбородок. Даже Наденька ее не тревожила. Похоже, эта дамочка всерьез поверила своей же глупой болтовне и теперь переживала – как же ее соседка справится в такой сложной жизненной ситуации. Элька могла бы устроить ей такой разбор полетов, но кому устраивать-то, если Наденька даже не понимала, что натворил ее бедовый язык. Да и не из-за соседки она расстроилась, а из-за того, что… Да какая разница!

Она даже не вышла к Динке, которая явилась строго по больничному расписанию. Но подруга поднялась сама.

– Э-эй! Дичкова! Чего лежишь? – окликнула она Элю, ворвавшись в палату весенним ветром. – Болеешь, что ли?

– Нет, – буркнула Эля. – К олимпиаде готовлюсь. В Сочи.

– Смотри, я тебе тут столько всего натащила! – с восхищением токовала Динка, не обращая особенного внимания на состояние подруги. – Смотри, здесь книги, все сплошь про любовь. А это вот журналы. Посмотри хоть, что порядочные люди сейчас носят. Выпишешься, поедем в магазин.

– А нас еще не скоро выпишут, – привычно влезла Наденька.

– А вам и не стоит торопиться, – поддела ее Динка. Ну не переносила подружка, когда кто-то посторонний вклинивается в ее личную жизнь! – У вас еще вся жизнь впереди… Эль! Смотри, я тебе косметику приличную притащила, будешь теперь… Так, дамочка! Кому уши распустили? – повернулась она к Наденьке. – Мне кажется, там, в холле, к вам кто-то пришел, но стесняется зайти. Между прочим, мужчина.

– Да это не ко мне-е… – улыбнулась Надежда, но тут же поднялась и заторопилась на выход. – А там что – так прямо и спросили Бобкову Надежду Петровну?

– Ну я что, врать вам буду? – вытаращила честные глаза Динка.

– Может… может, Аркадий? – бормотнула Наденька себе под нос и быстро исчезла из палаты.

– Зачем ты ее… – повернулась к подруге Эля. – Ей же тяжело на костылях…

– А надо ногу разрабатывать! И чего она! Ну слова не дает сказать, так и лезет!.. Ты посмотри! Это тебе кулинарная книга, новая! Тут столько рецептов про рыбу! Выпишешься, позовем наших оглоедов и твоего красавца, и вот тогда ты нас угостишь своей фирменной фаршированной…

Эля поднялась и быстро направилась к двери.

– Прости, Дина, мне надо в процедурный, чего-то у меня там…

И она постыдно бежала в душ. Там, закрывшись на шпингалет, она сидела до тех пор, пока не увидела, как из здания больницы вышла Динка и направилась к своей машине.

Вечером она уткнулась носом в кулинарную книгу и даже не пошла на ужин, а нудных просьб Наденьки предпочла просто не слышать.

А уже на следующий день, с самого утра Эля позвонила матери и попросила забрать ее домой. Мама обещала прибыть немедленно, однако, пока она ехала, к Эле позвонила мамаша ее маленькой клиентки Ирочки Плетневой. Девочке было пять лет, сначала она не выговаривала букву «Л», потом букву Эля ей поставила, но мама девочки – Елизавета Плетнева – никак не хотела расставаться с логопедом и выискивала в речи ребенка все новые изъяны. То ей казалось, что ударение не на том слоге, а то и вовсе, что дочь сознательно не хочет говорить. Теперь же она позвонила на сотовый телефон, прямо в больницу, и Эля решила, что у бедной Ирочки срочно обнаружилось какое-то новое искривление речи. Однако Елизавета Аркадьевна принялась в трубку бурно рыдать:

– Элечка Владимировна! Бедняжка наша! Я в курсе, что вы лежите в больнице, у меня там свекровь санитаркой работает. Но я не знала! Я не могла представить! Что какой-то нелюдь не только сбил вас сельскохозяйственной техникой, но и… но и… Ах, боже мой! Еще и муж вас бросил! Ну какой подлец, какой подлец! Как вы переживете такой позор?!!

– Вы мне предлагаете застрелиться? – равнодушно поинтересовалась Эля и отключила телефон.

До нее стали медленно доходить масштабы катастрофы.

– Ой, Элечка! – заволновалась вдруг Надя. – Там, по-моему, твоя мама приехала! Вон она, рукой машет в наше окно!.. Заходите!!! Она сейчас!!! Эля, оставь мне свой адрес! Нам непременно надо видеться ежедневно! Скажи – ты будешь ко мне приезжать?

– После того как ты меня сделала в этой больнице такой жертвой, боюсь, мне будет сложно сюда приезжать, – скупо проговорила Эля, но увидев распахнутые, испуганные глаза Наденьки, быстро чиркнула на листке ручкой. – Вот, это мой сотовый, звони.

И она, не оглядываясь, вышла из палаты.

Мама привезла Элю не к себе, а в ее квартиру – вероятно, девчонки действительно провели предварительную беседу.

– Доченька, прямо и не знаю, как ты тут одна останешься? Может, мне переночевать у тебя? – беспокоилась мать.

– Мам, я так устала от людей, – нежась в чистой постели, после приятной ванны, честно призналась Эля. – Поезжай домой, ну что со мной сделается-то? Я ж никуда ходить не собираюсь, сегодня еще девчонки прибегут, наверное, а завтра ты придешь. Ну чего ты?

И все же мама не оставила Элю, пока к ней и в самом деле не пришли подруги.

– Эля! – еще в прихожей, расшнуровывая супермодные сапоги, прокричала Аленка. – Мне чего сегодня сказали-то! Оказывается, тебя не просто сбили, а еще и били какой-то железякой, а потом и надругались? Чего – правда, что ли? Так это, может, и вовсе никакая не автомобильная ава… Ой, здрассьте, теть Лена.

«Теть Лена» стояла возле стены, и жизненных красок на ее лице не наблюдалось.

– Теть Лена, вам чего – плохо? – вытаращилась Динка.

А Аленка даже не спрашивала, она уже шарила в кухне по ящичкам, разыскивая валидол.

– Эля… девочка… Я что-то такое предполагала… – еле лепетала мать посиневшими губами. – Расскажи мне… нет, я понимаю, тебе сейчас очень трудно, не рассказывай… Ведь наверняка ты заявила в милицию. Нет, ты, конечно, постеснялась. Но у тебя есть я, твоя мать! Поэтому я сама… Я сама… Я сама найду этого гада… – неизвестно, откуда вдруг у Элиной мамы обнаружились силы, но она вдруг закричала во всю мочь. – Я сама у него все узнаю! Я из него душу вытряхну!!!

– Мама! Ну это все вранье, ты что – не понимаешь?! – кричала уже и Элька со своего дивана. – Одна какая-то дурочка ляпнула, потому что ей ничего умного в голову не пришло, а все подхватили! Да еще с какой радостью! А я теперь не знаю, как отмыться! Чего узнавать?! Вы мне скажите – чего узнавать, когда на месте аварии был десяток свидетелей!! В той же больнице еще такие же, как я, лежали – кому руку переломало, кому ногу, у кого вообще сотрясение мозга! Идите – спрашивайте! Не-е-ет! Все как уцепились за эту монтировку!! И потом… потом, как вы себе это представляете – тут развороченный автобус, да? А тракторист, в зюзю пьяный, вместо того чтобы бежать от гаишников, отчего-то выбирает именно меня, – и ну надо мной глумиться! И давай надо мной изгаляться!! А все рядом стоят и в ладоши хлопают, так, что ли?!! Дурдом!