Голубка - Знаменская Алина

Подружка задерживалась. Рита про себя обозвала Калерию копушей и развернула фольгу. Больше всего она любила откусывать тонкий, быстро покрывающийся мелкой росой шоколад.

Прошумел лифт. Рита приготовилась было выговаривать подруге за опоздание, но двери лифта плавно разъехались, и вышла вся семья Подольских, в полном составе. Генерал в парадной шинели и каракулевой новой папахе, погоны сверкают позолотой. Рита едва не зажмурилась от столь головокружительного блеска. Не менее сногсшибательно выглядела и мать Калерии. Поверх длинного буклированного пальто была наброшена накидка из черно-бурой лисы, а руки Татьяны Ивановны спрятаны в такой же черно-бурой муфточке. Шикарно! Рита чуть не поперхнулась эскимо. Подруга маячила позади родителей с совершенно постным лицом.

— Здравствуй, Рита. Что же ты не поднялась? — пропела Татьяна Ивановна, благосклонно улыбаясь, наверняка хорошо осознавая свое величие и блеск.

— С праздником, Татьяна Ивановна! С праздником, Петр Дмитриевич! Какие вы… ослепительные! — затараторила Рита, искренне расширив восхищенные глаза.

Пропустив вперед чету Подольских, Рита пристроилась к хмурой Калерии.

— Ты что так долго? — зашипела она той в самое ухо. — Мы можем опоздать.

Лера как-то странно взглянула на нее и ничего не ответила. Зато отозвался генерал:

— Я скажу Васе, он отвезет вас, девочки. Нехорошо подводить коллектив.

— Нет! — почти вскрикнула Калерия. Родители обернулись на ее голос. — Мы пешком, тут ведь совсем рядом! Мы бегом, правда, Рита?

Та удивленно вытаращилась на подругу. Что это значит? Конечно же, быстрее в машине. К тому же Вася… Лерка знает, что водитель Подольских симпатичен Рите, и вообще… В машине теплее, в конце концов!

Рита так думала, но возразить не решилась. Слишком уж упрямое и решительное выражение лица было у подруги. Вероятно, поругалась с родителями. Бывает… Хотя с такими родителями — ругаться?

У Риты отец ученый. Тоже величина. Но он почему-то совсем не любит никакого блеска, сидит в своем кабинете над своими колбами и иногда с непомерным удивлением взглядывает на нее, Риту. Будто недоумевает: откуда она, такая большая, взялась. Она твердо решила выйти замуж только за военного, потому что погоны и парадная форма просто сводят ее с ума.

У подъезда стояла кофейная «Победа». Вася Никоненко с сознанием собственной важности распахнул дверцы поочередно для Татьяны Ивановны и генерала. О! Рита мгновенно представила себя на месте Леркиной матери. Как бы она в меховой муфточке, рядом с генералом… Шик!

Но подруга дернула ее за рукав, и они, помахав вслед «Победе», побежали дворами к школе.

— Копуша! — буркнула Рита на бегу.

— Я вообще идти не хотела! — объявила Лера.

— Заболела, что ли?

— Да ну! Холодно, и вообще… Кому это надо? Будем сейчас как дураки флажками махать…

— Ты что? — удивилась Рита. Они пришли. За воротами их женской школы толпился народ, уже подъехал первый автобус. — Это же… парад! — Она не находила слов, не могла понять подругу. — Вся страна сейчас празднует! И потом — мы же в колонне, мы же не просто так…

— Девочки! Как нехорошо опаздывать! — К ним неслась их классная, которую за глаза все звали Метелкой. — В класс! В класс переодеваться! Лера, не ожидала от тебя!

Лера испуганно взглянула на классную. Рита не поняла этого Леркиного испуга. Нашла кого пугаться — Метлу. Не ожидала… А от нее, Риты, она, значит, ожидала?

В классе лежали их костюмы — белые футболки с рукавами и синие шаровары.

Рита сразу же забыла про Метелку, в считанные секунды скинула коричневое школьное платье и облачилась в костюм. Покрутилась юлой возле доски, схватила щетку, одиноко торчащую в углу, и вскочила на стул.

— Композиция «Девушка с веслом»! — провозгласила она и хлопнула в ладоши.

На подругу почему-то не произвел никакого впечатления ее артистизм. Калерия все еще возилась с шароварами. Что это с ней? Веселая, грациозная Лерка вдруг превратилась в неуклюжую хмурую копушу. Рита решительно отказывалась понимать подругу.

— Что с тобой, Лер? Какая муха тебя укусила? Ты что, в спячку ушла, как медведь?

Рита соскочила со стула и попыталась помочь подруге. Та безучастно опустилась на стул.

— Рита… а вдруг с ним там что-нибудь случилось? — наконец проговорила Лера, не поднимая на подругу глаз. — Ведь бывает, самолеты разбиваются, поезда тоже…

— Так ты это из-за Юры? — дошло наконец до Риты. — Так и нет ни одного письма?

Лера обреченно покачала головой.

Вид подруги определенно не нравился Рите Малышевой. Она, конечно же, тоже мечтала о любви. Но если любовь так опустошает человека, делает его неузнаваемым… то лучше не надо!

Любовь Рита представляла себе по-другому. Любовь — это когда вагоны, полные молодежи, летят далеко, например, покорять Забайкалье, и двое под веселый гитарный напев смотрят друг на друга тайком.

Или когда девушка-студентка стучит каблучками по мосту, спешит в сторону Центрального парка культуры и отдыха, а молодой человек в красивой военной форме ждет ее у главного входа. В одной руке у него цветы, а другую он то и дело вскидывает к глазам, посматривая на часы. Любовь — это…

— Он сказал, что сам напишет мне… Я бы написала первая, но у меня даже адреса нет! Когда он уезжал, то не знал адреса, Рита!

В голосе Калерии слышалось столько отчаяния, что Рита поежилась и столбом встала напротив подруги. Она знала нечто, о чем не сказала пока Лерке. Ждала. Теперь, не в силах вынести страданий близкого человека, сказала как можно небрежнее:

— Кажется, я знаю, у кого можно спросить их адрес.

— Девочки! Бегом вниз! — Перекошенное лицо Метелки показалось в дверях. — Мало что опоздали, еще расселись как кумушки, болтают! Возьмите цветы у старосты!

Рита соскочила с парты, на которой уселась только что, и заметила, как побледнела подруга.

— Бегом, бегом…

Девочки молча покинули класс и бок о бок быстро прошли по коридору.

— Юрина мама переписывается со Звягинцевыми. Они в нашем доме живут, и…

— Рита! Попроси у них адрес! — Брови Калерии болезненно взлетели вверх.

— Конечно, — заверила Рита. — Да не волнуйся ты так! Вон какая бледная…

Лера, услышав новость от подруги, уже не могла ни воспринимать что-либо, ни думать о чем-то, кроме того, что сказала Рита.

Красная площадь, трибуна, колонны — все слилось для нее в какую-то нудную киноленту. Сама она, когда шла в колонне с девочками, делала свои движения совершенно механически и не путалась лишь потому, что все было много раз, до отупения, отрепетировано.