Прилив - Робертс Нора

– У меня был длинный день Я устал.

– В твоем возрасте у меня хватало сил и на долгие дни, и на еще более длинные ночи. Господи, тебе только что стукнуло тридцать. Сидеть на веранде в теплый субботний вечер – это удел стариков Вставай, прокатись. Посмотрим, где ты окажешься. – Рэй подмигнул. – Держу пари, мы оба знаем, где…

Внезапная автоматная очередь и дикие крики заставили Этана встрепенуться. Он замигал и уставился на перила. Никого. Конечно, никого, сказал он себе, мотая головой. Он просто задремал, а телесражение в гостиной разбудило его.

Однако Этан, опустив глаза, увидел в своей руке зажженную сигару и озадаченно уставился на нее. Неужели он вытащил и разжег сигару во сне? Смешно. Нелепо. Должно быть, он сделал это перед тем, как задремал. Сделал автоматически, и его мозг не зафиксировал привычные движения.

Только с чего это он заснул, когда совершенно не чувствует усталости? Какая там усталость! Он абсолютно бодр, да еще это непривычное дурацкое беспокойство и странные предчувствия.

Этан поднялся, потирая шею, и зашагал взад-вперед по веранде. Надо просто войти в дом, устроиться с миской воздушной кукурузы перед телевизором, выпить еще пива. Подойдя к двери, он тихонько выругался. Ему совсем не хотелось провести вечер у телевизора. Он прокатится и посмотрит, куда это его приведет.

Ноги Грейс совсем онемели, и она проклинала идиотские туфли на высоченных шпильках – обязательную принадлежность костюма официантки в «Пабе Шайни». В будни, когда время от времени удавалось сбросить туфли и даже посидеть несколько минут, было еще терпимо, но субботними вечерами в переполненном посетителями пабе об отдыхе не могло быть и речи.

Грейс опустила поднос с пустыми стаканами и полными окурков пепельницами на стойку бара и, ловко освобождая его, передала бармену очередной заказ:

– Два фирменных белых, два пива, джин с тоником и содовую с лимоном.

Ей пришлось кричать, чтобы перекрыть шум толпы и то, что с большой натяжкой можно было назвать музыкой. В этом пабе музыка всегда была паршивой, поскольку Шайни жалел денег на приличных музыкантов.

Однако, похоже, посетители не возражали. Маленькая танцплощадка была набита битком, и, видимо, троица оркестрантов воспринимала это как поощрение и играла все громче и громче.

Грейс казалось, что голова вот-вот расколется, а несчастный позвоночник пульсировал в ритме с ударными. Она в который уже раз лавировала с полным подносом между тесно поставленными столиками, и единственное, что подбадривало ее, – это надежда на хорошие чаевые от компании модно одетых туристов.

Обслужив их с любезной улыбкой, она пообещала принести счет и протиснулась к следующему столику. До перерыва оставалось еще десять минут, длинных, как десять лет.

– Эй, Грейс, привет.

– Здравствуй, Куртис. Привет, Бобби. – В далеком туманном прошлом она ходила с ними в школу. Теперь они работали упаковщиками у ее отца. – Как обычно?

– Да, две кружки пива. – Куртис привычно похлопал Грейс по попке, украшенной большим бантом. Она привыкла не реагировать на эту вольность. С его стороны это был достаточно безобидный жест, скорее даже демонстрация дружеской поддержки. Когда руки распускали незнакомые посетители, это было далеко не так безобидно. – Как поживает твоя прелестная малышка?

Грейс улыбнулась. Куртис всегда спрашивал об Обри, и, наверное, именно поэтому она терпела его заигрывания.

– Хорошеет с каждым днем. – Над соседним столиком взметнулась еще одна рука. – Потерпите минутку, и я принесу ваше пиво.

Увидев вошедшего Этана, Грейс чуть не уронила поднос, полный пивных кружек, бокалов и тарелочек с солеными орешками. Этан никогда не приходил в паб в субботние вечера. Он иногда заглядывал выпить кружку пива посреди недели, но никогда не появлялся в выходные дни.

Этан выглядел так же, как половина посетителей, – вылинявшие, но чистые джинсы, простая белая футболка, потертые сапоги.., только Грейс он никогда не казался похожим на других.

Может, потому, что он двигался легко и плавно, как танцор. «С врожденным изяществом, – подумала она, – ничуть не умаляющим его мужественности. Словно он скользит по палубе корабля».

Возможно, ее гипнотизировало его лицо, худое, резкое и все равно красивое. Или глаза, всегда ясные и задумчивые и такие серьезные, что, когда он улыбался, улыбка не сразу достигала их.