Сад каменных цветов - Смит Дебора

– Я люблю вас. Только вы никогда этого не понимали…

– Я понимала, но не могла позволить тебе любить меня. Ради тебя самой. И ради меня. Любить так тяжело…

– Нет, это неправда! Позвольте мне обнять вас хотя бы сейчас. Что бы ни случилось, я буду здесь, с вами.

И Сван не выдержала. Я прочла по ее лицу, что она любит меня, что просит прощения, что она отчаянно одинока, но обрела покой. Эли просил меня сделать выбор, но я не смогла. Сван сделала. это за меня. Она освободила меня, но оставила жить с истиной, которая тяжелее любого камня. И я сама решила нести эту ношу.

– Внучка, – прошептала Сван, – у меня больше нет сердца. Ты забрала мое сердце…

Я целовала ее лоб, закрытые глаза, щеки. Впервые за всю мою жизнь я касалась губами ее кожи. Она умерла у меня на руках, паря в воде, словно в воздухе.

* * *

Дарл не пожелала остаться дома. Вместе с раздавленной горем Карен она последовала за бабушкой и Матильдой сначала в морг больницы, потом в похоронный зал Бернт-Стенда. Всю ночь они просидели, держась за руки, подле накрытых простынями тел в холодном, темном помещении с мраморным полом. Люди со всего округа, услышав об этих двух смертях, пришли, чтобы молча разделить их горе. Они сидели на одеялах при свете пробивающейся сквозь облака луны. К рассвету на лужайке у входа в похоронный зал собралась целая толпа.

Эли прошел пешком по спящим улицам города до особняка Бродсайд, разбудил мать и Белл и сообщил им, что Матильда и Сван скончались этой ночью. Мать склонила голову в молитве. Белл заплакала. Эли все пытался решить, что именно он должен им сказать, какую правду, но ему это никак не удавалось. Мать и Белл как можно скорее должны были узнать, что отец невиновен в смерти Клары. Но Эли снова и снова слышал спокойные слова Дарл: «Я была там, когда Сван убивала Клару», – и едва сдерживал стон отчаяния.

– Что с тобой? Что-то тревожит? – спросила его мать.

Эли только покачал головой, и она не стала больше мучить его расспросами.

Белл осталась с малышкой Джесси, а Энни Гвен оделась и пошла вместе с Эли. Толпа на лужайке – каменотесы и торговцы, горожане и фермеры – расступилась перед ними. Энни Гвен села в кресло на веранде похоронного зала и начала вслух читать Библию, а Эли подошел к Леону.

– Что вы с Дарл делали в лесу? – устало поинтересовался Леон.

– Я расскажу тебе, когда сумею найти для этого слова, – сказал Эли. «И соберусь с духом», – добавил он про себя.

Леон кивнул. Они молча сидели и курили сигары. Было так легко представить себе, что души Сван и Матильды поднимаются над землей, словно кольца дыма, с надеждой обрести своих потерянных любимых дочерей и свою невиновность… Эли смотрел на улицу, где холодный утренний воздух осени укутывал горы легкой дымкой. Он думал о том, что с небес на него смотрит его дед, воссоединившийся наконец с Матильдой. И его отец тоже смотрел оттуда на них – на своих детей и жену.

Эли опустил голову, ссутулился, пытаясь скрыть охватившие его чувства. «Па, я знаю, что сейчас ты со мной. Прости меня за то, что я мог усомниться в тебе. Прости меня. Я люблю тебя. Поговори же со мной, подскажи мне, как поступить!»

И ему показалось, что он услышал ответ, словно до него и в самом деле донесся голос Джаспера Уэйда.

Ни перед чем не останавливайся и не забывай о тех, кто любил тебя. А остальное надо отбросить, как пустую породу.

Первый свет зари проник в мрачную комнату, покрывая пятнами белые простыни, скрывавшие наших бабушек. Мы с Карен сидели на кушетке наискосок от задрапированных носилок с их телами в маленьком зале, куда не было доступа посторонним. Единственный канделябр на стене освещал нас. Карен положила голову мне на плечо. Я обняла ее и закрыла глаза, уткнувшись лицом в ее шоколадные волосы. У нас уже не осталось слез.

«Ты забрала мое сердце»…

Последние слова Сван вновь и вновь причиняли мне боль. Я тосковала по ней, оплакивала ее, ненавидела и любила. И я помнила о том, что должна сделать. Я твердо решила рассказать всем правду обо мне и Сван. И о Кларе. Иначе у меня тоже больше не будет сердца.

– Мне больше нечего сказать ни моей бабушке, ни твоей, – прошептала Карен охрипшим от слез голосом. – Как мы будем без них жить?

Я поцеловала ее.

– Мы будем любить изо всех сил – и никогда не сдадимся. Мы будем поступать так, как они нас научили.

* * *

Когда солнце поднялось выше, Дарл вышла на крыльцо похоронного зала, за ней шла Карен. Эли вскочил при их появлении, и Леон тоже поднялся со своего места. Люди, ждавшие на лужайке, почтительно встали. Энни Гвен закрыла Библию в белом кожаном переплете, ее темные глаза были грустными и усталыми. Эли с тревогой смотрел на Дарл: ее взгляд показался ему каким-то затравленным. В душе Эли все пришло в движение, зашевелилось, заметалось, а потом он вдруг обрел странный покой.