Что я сделал ради любви - Филлипс Сьюзен Элизабет

— Какого черта ты несешь? Что это значит «ночую в гостевом домике»?

Джорджи все еще была немного пьяна, но не настолько сильно, чтобы не сознавать, как лучше всего поступить. Ей хотелось плакать… или кричать, однако для этого еще будет время.

— У меня пробы во вторник, помнишь? И наши постельные игры дают мне несправедливое преимущество над другими актрисами.

— В жизни не слышал более неудачных отговорок.

Каким-то образом она сумела изобразить дерзость прежней Джорджи, той Джорджи, которая когда-то так глупо влюбилась.

— Прости, Скип. Я верю в честную игру, иначе совесть не даст мне покоя.

— На кой хрен такая совесть?!

Он прижал ее к стене у лестницы и стал целовать. Страстные, жаркие, властные поцелуи…

Джорджи закрыла глаза.

Брэм сунул руку под подол коротенького голубого платьица и припал губами к вздымавшейся из выреза груди.

— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, почти не отрываясь от ее влажной кожи.

У нее закружилась голова от шампанского, от желания и от отчаяния. Он сунул пальцы в ее трусики, такие тонкие и узкие, что их словно бы и не было.

«Остановись. Нет, не останавливайся…»

Слова теснились и сталкивались в голове, однако его поцелуи становились все более настойчивыми, а прикосновения такими интимными, что вынести это было невозможно.

— Довольно, — вдруг бросил Брэм и подхватил Джорджи на руки.

Музыка нарастала. Мелодии из «Доктора Живаго» и «Титаника», «Незабываемого романа» и «Из Африки» окутали их, пока он нес ее по ступенькам, как в самой романтической сцене фильма, если не считать того, что было два часа ночи и он ушиб локоть о дверь, когда переносил Джорджи через порог.

Но Брэм довольно скоро пришел в себя, посадил ее на кровать, стащил трусики… и все было так, как в их первую ночь на яхте. Ее голые бедра на краю матраца. Задранное до талии платьице. Его одежда, разбросанная по полу. И она, со своей дурацкой влюбленностью в мужчину, который никогда ее не любил.

Все как впервые… и все иначе. После мгновенной яростной атаки он замедлил темп. И ласкал ее руками, губами, плотью: всем… кроме своего сердца.

Что-то смутно пытливое мелькнуло в его глазах, когда он смотрел на нее сверху вниз. Должно быть, почувствовал в ней перемену, но не мог понять, какую именно.

Однако наслаждение все усиливалось, мелодия в ее голове шла крещендо, и камера откатилась назад. Джорджи закрыла глаза и канула вместе с ним в небытие.

Она лежала, уткнувшись ему в плечо. Отчаяние вернулось вновь, и необходимо было остановить это саморазрушение.

— Так когда ты влюбился в меня? — неожиданно спросила Джорджи.

— С первого взгляда, — сонно ответил он. — Нет, подожди… это был я. Когда впервые взглянул в зеркало.

— Я серьезно.

Брэм зевнул и поцеловал ее в лоб.

— Спи, дорогая.

— У меня такое ощущение… — упорствовала Джорджи.

— Какое именно?

Теперь он окончательно проснулся и сверлил ее подозрительным взглядом. Но ей необходимо точно знать, как обстоят дела между ними. Для них это слишком важно. Некогда тратить время на недоразумения в стиле ситкомов, которые можно прояснить несколькими словами.

— Такое ощущение, что ты влюблен в меня.

Он сел, бесцеремонно сбросив Джорджи на матрац.

— Что за чушь… ты точно знаешь, как я к тебе отношусь.

— Не совсем. Ты более чувствителен и тонок, чем хочешь показать, и многое стараешься скрыть.

— Ничуть я не чувствителен. — Он яростно уставился на нее. — Тебе обязательно ткнуть меня носом в то, что я сказал на вечеринке?

Она не помнила, что именно Брэм говорил на вечеринке, и поэтому презрительно скривила губы.

— Разумеется, хочу. Поэтому повтори все с самого начала.

Он раздраженно вздохнул и снова лег.

— Ты мой лучший друг. А теперь можешь смеяться. Поверь, я никогда не думал, что так получится.

Его лучший друг…

Джорджи громко сглотнула.

— Не знаю, почему ты против. Я славный человек.

— Ты ненормальная. Я в жизни не предполагал, что именно ты окажешься человеком, которому я буду доверять больше всего на свете.

А вот она ничуть ему не доверяла. Кроме одного: он говорил правду о своих чувствах к ней.

— Как насчет Чаз? Она готова идти под пули ради тебя.

— Ладно, ты второй надежный человек, которого я знаю.

— Это уже лучше.

Джорджи приказала себе замолчать, но отчего-то не сделала этого. Она должна попытаться, в последний раз.