Большие перемены - Веснина Елена

Ты все-таки, Кирилл, подумай над моим предложением. А на твоем дне рожденья, в неформальной обстановке, за рюмочкой чая мы все и обсудим. Добро?

— Добро. Жду, — кивнул Кирилл и склонился над бумагами.

* * *

Полине было искренне жаль сестру, попавшую в трудную жизненную ситуацию. Она принесла ей в тюрьму кое-что из еды, фрукты, печенье.

— Как ты? — спросила Полина.

— Нормально. — Ирина пожала плечами. — Насколько здесь это вообще возможно. Лучше скажи, как вы? Как… Борис?

— Борис очень переживает за тебя. Хочет помочь. Ирина кивнула:

— Я знаю, но мне его помощь не нужна. Я благодарна Борису за участие, но все — наши пути расходятся.

— Ира, я прошу тебя не принимать скоропалительных решений. Ты долгие годы любила Борю, почему же сейчас отвергаешь его?

— Потому что он по-прежнему любит не меня, а тебя. И мне подачки не нужны, — гордо ответила Ирина.

— Извини, я вела себя как собака на сене. И сама не была счастлива, и тебе, получается, не давала, — Полина расплакалась.

Ирина сухо сказала:

—«Ладно, Поля. Судьбу не изменить. Все сложилось так, как сложилось. Я прошу тебя, скажи Борису, чтобы не приходил больше ко мне. Не травил мне душу.

— Скажу, скажу… Но, Ирочка, может быть, ты напрасно сжигаешь все мосты? Если в прошлом не сложилось, то в будущем — кто знает?

Ирина с упреком посмотрела на сестру:

— А я не могу, как ты, жить под девизом «вдруг сложится — кто знает». Лучше горькая, но определенность.

— Ира, но ты же не вечно будешь сидеть в тюрьме. И когда выйдешь, то будешь рада, что Борис тебя встретит!

— Не встретит, — холодно возразила Ирина. — Сидеть я буду далеко отсюда. На днях меня должны депортировать обратно в Якутию, там и будут судить.

— Когда? — воскликнула Полина.

— Скоро. Скажи Борису об этом, обязательно скажи. Видеть я его здесь не хочу, и эти слова ты передай.

Полина была потрясена сообщением Ирины.

Смотритель лихорадочно метался по тесному пространству аптеки. Нервничая, он уронил стул, Костя подхватил его еще в воздухе:

— Тихо ты, Макарыч! Там мент под окошками бродит, а ты стулья роняешь.

Смотритель огрызнулся:

— Да нечаянно я. Слушай, а ты как сюда вошел? Этот шпион тебя не видел?

— Нет. Я через черный ход прошмыгнул. Незаметно, — заверил его Костя.

— Ага, значит, шанс выйти отсюда у нас есть. Ну а вдруг этот легавый нас увидит? Меня-то он сразу вычислит. Что делать, а?

— Снимать штаны, — подмигнул Костя. Смотритель погрозил ему:

— Не до шуток, пацан!

— Я не шучу. Раздевайся, Михаил Макарыч! — Костя достал из сумки женские платья, которые взял у Кати, и бросил их на инвалидную коляску, которую притащил из дома.

Следователь и Марукин стояли, прижавшись спинами к стене аптеки. Марукин спросил:

— Ну что, Григорий Тимофеевич? Брать будем Родя?

— Нет, в кошки-мышки играть! Конечно, брать! — буркнул тот.

— Прямо сейчас?

— .А когда? Это такая лиса — чуть что почует, уйдет, гад!

— Может, на подмогу кого позвать? Я в отделение позвоню, ребята приедут, — предложил Марукин.

Следователь остановил его:

— Не-е. Я его упустил, я его и возьму. Тихо! Слышь? Будто дверь скрипнула? Пошли! За мной!

Буряк взвел курок пистолета. Марукин вытащил нож:

— Ох, не слушаете вы меня, Григорий Тимофеевич! А зря.

Следователь подобрался к двери аптеки и толкнул ее. Дверь неожиданно поддалась и открылась. Буряк шел впереди, а сзади крался Марукин, выжидая удобный момент, чтобы прирезать коллегу. В его планы арест смотрителя не входил. В этот момент из-за угла аптеки вырулила необычная процессия: девушка везла в инвалидной коляске старушонку, лицо которой закрывал капюшон. Марукин с Буряком осторожно вошли в кабинет Кости. Буряк внимательно осматривал помещение, Марукин все время держался за его спиной, сжимая в руке нож. Следователь резко обернулся:

— Похоже, никого. Ушел! Черт!

— Может, он через черный ход рванул?

— Стой здесь. Я пойду посмотрю. — И следователь ушел.

— Чуть грех на душу не взял, мать твою! — сказал сам себе Марукин.

Он спрятал нож и перекрестился.

* * *

Таисия пришла к Римме рассказать о своих проблемах, но та тут же нагрузила ее своими.

— У меня горе! Нас обокрали! — сообщила Римма, плача.

— Какой ужас! А что унесли? — воскликнула Таисия.

Римма стала перечислять:

— Амулеты мои утащили! И все Левочкины вещи, даже его тапочки! Что я ему скажу? У нас только-только все стало налаживаться.