Красив, богат и не женат - Филлипс Сьюзен Элизабет

— Идите за ним, — посоветовал Боди. — А когда найдете, задайте два вопроса. Услышав ее ответы, сами поймете, что делать.

— Два вопроса?

— Совершенно верно. Сейчас скажу, какие именно.

Лиственная подстилка так промокла, что кроссовки Аннабел отсырели, а зубы дробно стучали. Скорее от нервов, констатировала она, чем от холода. Кто знает, вдруг сейчас она делает величайшую в жизни ошибку? Она не видела ничего особенного в вопросах, предложенных Боди, но тот был тверд как скала. Что же до Порции… эта женщина положительно ее пугала. Аннабел ничуть не удивилась бы, вытащи она из сумки пистолет. Порция и Боди казались ей невероятно странной парой, и хотя, на ее взгляд, совершенно не подходили друг другу, все же между ними существовало какое-то почти мистическое взаимопонимание. Очевидно, Аннабел предстоит еще многому научиться в своей профессии. Нужно признать, ее отношение к Порции тоже разительно изменилось. Трудно ненавидеть женщину, которая готова столько для вас сделать.

Тропинка становилась круче, поднимаясь к скалистому обрыву, нависавшему над водой. Молли говорила, что они с Кевином иногда приходят сюда понырять. И тут она увидела Хита. Он стоял на самом краю, глядя на озеро: полы ветровки откинуты, кончики пальцев засунуты в задние карманы. Даже неухоженный и небритый, он был великолепен — вечный победитель в любой игре, какую бы ни вел, если не считать самой важной.

Он услышал ее шаги и обернулся. Руки медленно опустились. Далеко на горизонте в небе плавала крошечная точка: улетающие воздушные шары. Хорошим знаком это ей не показалось.

— Мне нужно задать тебе два вопроса, — начала она.

Его поза, замкнутое лицо, словом, все напоминало ей о закрытых на зиму коттеджах: горячая вода отключена, занавески спущены, двери заперты.

— Валяй, — глухо бросил он.

Аннабел с заколотившимся сердцем обошла табличку: «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН».

— Первый вопрос: где твой сотовый?

— Сотовый? А зачем это тебе?

Она сама не знала. Какая разница, куда он его сунул? Но Боди настоял именно на этом вопросе.

— В последний раз я видел его в руках Пип.

— Позволил ей стащить еще один телефон?

— Нет. Сам отдал.

Аннабел сглотнула и уставилась на него. Это становится серьезным.

— Ты отдал ей сотовый? Но почему?

— Это второй вопрос?

— Нет. Вычеркни его. Второй вопрос… почему ты не отвечал на звонки Дина.

— Ответил на один. Но он не знал, где ты.

— Но почему он вообще тебе звонил?

— Ты о чем? Честно говоря, я устал наблюдать, как окружающие суетятся с таким видом, словно весь мир вертится вокруг Дина Робиллара. И если ему внезапно взбрело в голову заиметь агента, еще не означает, что я должен встать по стойке «смирно» и взять руку под козырек. Свяжусь с ним, когда посчитаю нужным, а если этого недостаточно, пусть обращается к другим.

Ноги Аннабел подкосились, и она поспешно села на ближайший камень.

— О Господи, ты в самом деле меня любишь.

— Я уже говорил, — парировал он.

— Говорил, но я… Она задохнулась.

Наконец до него дошло, что все изменилось.

— Аннабел?

Она пыталась ответить, честное слово, пыталась, но он снова перевернул ее мир кверху дном, и язык не повиновался.

В глазах Хита надежда боролась с настороженностью. Его губы едва шевельнулись.

— Ты мне веришь?

— Угу.

Сердце билось так, что все тело сотрясалось. Пришлось сжать руки, чтобы не дрожали.

— Правда? Она кивнула.

— И ты выйдешь за меня? Она снова кивнула.

Больше ему ничего не потребовалось.

С тихим стоном он поднял ее и поцеловал.

Секунды… часы… она не знала, сколько длился поцелуй, но занял он большой участок территории, можно сказать, все ее лицо: губы, язык, зубы, щеки, веки и шею. Его руки проникли под ее свитер, легли на груди; она повозилась под его пиджаком, чтобы добраться до голого торса.

Аннабел почти не помнила, как они добрались назад, в пустой коттедж. Только сердце пело, и ноги никак не хотели двигаться со скоростью ветра. Он подхватил ее на руки и понес. Она откинула голову и громко засмеялась в пустое небо.

Они разделись, путаясь в одежде, натыкаясь на мебель и друг на друга, скинули грязную обувь, стянули мокрые джинсы, неуклюже попрыгали, чтобы сбросить влажные носки. К тому времени как он откинул покрывало и увлек ее в промерзшую кровать, Аннабел тряслась от холода. Он стал растирать ей руки и поясницу, согревая жаром своего тела, и припал губами к сморщенным соскам. Наконец его горячие пальцы нашли тугие складки между ее ногами и расправили, превратив их в согретые летним солнцем лепестки, орошенные благословенной влагой. Настало время предъявить свои права, и Аннабел тихо охнула, когда он вошел в нее.