Смерть в наследство - Алюшина Татьяна

Она помолчала, потерла виски, стараясь успокоить разгулявшуюся боль.

— Может, позвать медсестру? — заботливо предложил он.

— Потом.

Ника прикрыла глаза, немного спустилась с постамента, сооруженного из подушек.

В дверь негромко постучали, и вошел адвокат.

Он был маленький, пухленький, вальяжный — никакой суеты, резких движений и непродуманных слов — очень солидно, как и положено стряпчему человека такого уровня и масштаба.

Адвокат принялся подробно ей что-то объяснять, показывать какие-то бумаги, тыкать пухлым пальчиком, где надо поставить подпись. Ника прервала его:

— Стоп! Вы составили заявление, что я не имею претензий?

— Да! — на полном скаку своего красноречия остановился адвокат.

— Дайте!

Он протянул ей листок, вытащив его из дорогущего кожаного портфеля.

Лист пах кожей того самого портфеля и мелко дрожал у нее в руке. Ника заставила себя сосредоточиться и внимательно прочитать напечатанный текст.

— Хорошо, дайте ручку.

Он достал конечно же дорогую ручку и протянул ей, предусмотрительно подложив портфель под лист, для удобства.

— Вот и чудненько! — обрадовался он и быстро выхватил лист из ее пальцев, как только она поставили подпись. — Формальность номер два. — Он достал еще один лист из портфеля и протянул Веронике. — Здесь расписка о том, что вы получили энную сумму, или вам лучше перевести деньги на счет, по безналичному расчету?

— Спасибо, не надо, — ответила Ника.

— Значит, наличными! Я так и думал. Назовите, пожалуйста, сумму, я внесу ее в документ, отдам вам, и все!

— Никаких денег не надо — ни наличных, ни безналичных.

— Вероника! — возмутился Евгений Александрович, правда, в меру, и ухватил ее за руку. — Это несерьезно! Я богатый человек и могу… и хочу оказать вам помощь. Неизвестно сколько вы здесь пролежите, может, работу потеряете, а вам надо хорошо питаться, лечиться!

— Евгений Александрович, я вполне могу позаботиться о себе сама. Потеряю работу, ну и бог с ней, другую найду, я очень хороший специалист. И закончим на этом.

Семен Львович, будучи, видимо, замечательным адвокатом, в первую очередь соблюдавшим интересы клиента, слушать их перепалки не стал, а, шустро затолкав бумаги в портфельчик, тихо отбыл, пока Ника не передумала.

— Адвокат что надо! — усмехнулась Ника, услышав стук закрываемой за ним двери.

— Да уж! Еще тот жук! Только таких и держим, — рассмеялся Евгений Александрович. — Ладно, я вижу, вам совсем плохо, утомили мы вас, но мы еще вернемся к вопросу о деньгах!

— Не вернемся.

— Это мы еще посмотрим! — пообещал он.

— Ничего мы смотреть не будем. И у меня к вам есть просьба.

— Конечно! — почувствовав себя в знакомой стихии, весьма далекой от проявлений альтруизма, ответил он.

— У вас есть лист бумаги?

— Минутку. — Он вышел из палаты и сразу вернулся с бумагой и ручкой.

— Я напишу вам адрес и как проехать. Человека, которому надо передать мое письмо, зовут Василий Корнеевич, он волнуется и не знает, куда я делась, а телефона у него нет. Вы попросите кого-нибудь отвезти как можно быстрее.

— Это ваш родственник?

— Дедушка, — ответила она и улыбнулась.

— Я сам отвезу, прямо сейчас. Пишите.

— Вы, наверное, очень заняты, зачем вам самому это делать?

— Занят, и очень, но это не важно.

Ника не стала больше задавать вопросов.

Она писала письмо дедушке.

Почти на деревню.

Евгений Александрович деликатно отошел к окну.

— Все, Евгений Александрович, вот письмо, вот адрес. А сейчас извините, что-то мне совсем плохо. Позовите, пожалуйста, медсестру.

Все-таки Сонечка ее хорошо воспитывала!

За ней следили!

Для того чтобы понять и заметить это, не надо было быть специалистом. За ней следили нагло, не скрываясь, двое. Двое мужчин в темно-зеленом «вольво», стоявшем прямо возле ее подъезда.

На следующий день, утром, она поехала на работу.

— Доброе утро! — поздоровалась Ника с Клавдией Ивановной, их консьержкой.

Сколько Ника себя помнила, Клавдия Ивановна всегда была консьержкой в их подъезде. Из маленького стеклянного закуточка, в котором она сидела, всегда раздавались звуки радио, неизменно настроенного на «Маяк», и всегда в руках у нее было вязанье. Нике казалось, что за столько лет бесконечного вязания можно было обеспечить кофтами, шарфами и свитерами весь их дом и парочку соседних заодно.