Три метра над небом. Я хочу тебя - Моччиа Федерико

— Клаудио, подожди-ка, я передам кое-кому трубочку.

Клаудио не может вымолвить ни слова, он не успевает ничего сказать, а Раффаэлла уже прижала трубку к уху Франчески. Клаудио не может представить, не хочет представить себе, чей он сейчас услышит голос… Кто там рядом с женой? Кто бы это мог быть? И он, совершенно потерянно, все же говорит:

— Да?..

— Клаудио, это ты? Это Франческа… тут какая-то женщина меня спросила…

Но она не успевает закончить — Раффаэлла убирает телефон от ее уха и говорит Клаудио:

— Я жду тебя дома.

В эту минуту Клаудио проезжает мимо отеля «Марсала» с еще включенным телефоном и видит их, они стоят рядом: Раффаэлла и Франческа. Клаудио не может поверить своим глазам, он ошеломлен, он давит на газ, в надежде куда-то сбежать. Но он еще не знает, что с этой минуты ему некуда бежать.

* * *

Франческа недовольным голосом обращается к Раффаэлле.

— Но прости, я же с ним говорила, почему ты повесила трубку? Ты плохо воспитана…

Раффаэлла с улыбкой забирает у нее ключи от номера. Франческа не сопротивляется. Ключ и большой деревянный брелок с номером восемнадцать болтаются в руках у Раффаэллы.

— Так это в этой комнате вы кувыркались? — Франческа не отвечает. Раффаэлла смотрит на нее грозно. — Я не плохо воспитана. Я синьора Джервази. А ты, ты никто, шлюха гребаная! — И она бросает ей в лицо деревянный брелок, разбив ей нос и навсегда запечатлев в ее сознании этот номер — восемнадцать.

69

— Эй, Стэп, ты меня слушаешь?

— Конечно… — я кривлю душой.

— Как я рада видеть тебя… но почему ты мне не позвонил, когда вернулся?

— Ну, я не знал…

— Что ты не знал? — Баби смеется, прикрыв рот рукой. Отводит волосы назад. — Есть ли у меня кто-нибудь?

Она смотрит на меня очень внимательно. Но больше ничего не говорит, а я думаю о нашем Баттисти. О том, как она заплетала косички, о том, как она краснела, о наших темных подвалах… О ночном море. Но ответа я не жду.

— Выпью чего-нибудь.

К счастью, я сразу нахожу ром. «Памперо», самый лучший. Наливаю себе стакан и выпиваю. Я хотел бы… Наливаю второй. Я не хотел бы… Выпиваю его одним махом. Но если хочешь… Еще один стакан. Как риф может перегородить море? Никогда не знал ответа на этот вопрос. Возвращаюсь к ней, мы садимся на диван. И, глядя на нее, нахожу ответ на этот вопрос. Это невозможно. Море бесконечно. Совсем как ее глаза. И мой рифмой риф слишком мал. Она смотрит на меня и смеется.

— Ты выпил, что ли?

— Да, немного.

И вот мы сидим в полутьме, как два брошенных велосипеда. Время идет. Уж и не знаю, сколько прошло. А она мне рассказывает — все, что можно рассказать, все, что считает нужным мне рассказать. Она — настоящая женщина. А ведь она была ясная и понятная, как и я… И едва я собираюсь спросить ее, сколько рук сжимало ее в объятиях, прежде чем она стала такой, как сейчас, вечер заканчивается. Как и моя бутылка.

— Пока, Карола, пока, ребята.

Все прощаются друг с другом, обмениваются поцелуями, договариваются о встрече, напоминают друг другу о намеченных делах. Мы стоим на улице. Скоро мы остаемся одни.

— Ну, куда ты?

— Никуда. Я приехал со своим другом Гвидо на машине, но он уже уехал.

— Не волнуйся, я на машине. Я тебя отвезу, давай.

И я сажусь в ее синий «Мини Купер» последней модели.

— Забавно, да? — она кидает на меня взгляд, не переставая вести машину. — Когда мы познакомились, мы поехали на твоем мотоцикле, и я сидела сзади тебя, а теперь мы на машине, и ты мой пассажир.

— Да, забавно…

Я не знаю, что добавить. Единственное, что меня интересует — было ли это тоже запланировано у Гвидо. Классно задумано, кот Базилио. Снова вспоминаю его улыбку, как он мне подмигнул и как вовремя ушел со сцены: великий комбинатор чужих судеб… Но почему именно моей?

— Держи, — Баби протягивает мне свой шарф.

— Спасибо, но мне не холодно!

Она смеется:

— Дурачок! — теперь ее взгляд становится серьезнее. — Повяжи себе на глаза. Ты не должен ничего видеть. Помнишь? Теперь моя очередь. А твоя очередь — повиноваться.

Я молча обвязываю шарф вокруг головы, как когда-то сделала она. В тот раз, когда сидела за мной на мотоцикле. Тогда она, с завязанными глазами, крепко держалась за меня, давая увезти себя к тому дому в Анседонии, к ее мечте, той ночью, это было у нее в первый раз… Сейчас я чувствую, как спокойно она ведет машину, как включила музыку погромче и как эта музыка, она сама и бутылка рома, которую я в себя влил, уносят меня куда-то.