Смотри на вещи проще - Надеждина Ирина Николаевна

– Димочка, тебе хорошо говорить, – Вика поставила чашки на стол и села. – Ты что, никогда не волновался перед сессией?

– В институте проблем не было. В университете я волновался, как и ты, но только перед первой сессией. У меня была довольно веская причина. Сама понимаешь, какого уровня интеллекта ожидали окружающие от боксера. Автограф всем хотелось, а вот признать, что головой я не только ем, не очень.

– Дима, ты прекрасно знаешь, что у меня ситуация очень похожая. Во-первых, я чуть ли не самая старшая в группе, во-вторых, не стала брать академ, когда родила, в-третьих, на бедную сироту я тоже мало похожа. Даже среди наших небедных я несколько выделяюсь. Почему-то никто из доброжелателей не хочет вспомнить, что учится на таком же платном факультете. Если бы я была хоть чуточку мнительнее, уже начала бы страдать от глупых реплик. А реплики не только по поводу финансового благополучия.

– Интересно, по поводу чего ещё?

– Постоянное желание некоторых выяснить, где таких мужиков, как ты раздают. Я сказала, что ты – эксклюзив, второго такого нет и искать нечего. Своё не отдам и в аренду не сдаю.

– Спасибо. Не думал, что могу о себе такое услышать, – Дмитрий улыбнулся.

– Должен будешь, – благосклонно сказала Вика.

– Запиши на счет. Давай переберемся в комнату и ты расскажешь, что ещё нового.

Они удобно устроились в одной из комнат. Вика уселась на диван, поджав ноги по-турецки. Дмитрий сделал слабое освещение, приоткрыл окно и сел рядом с Викой.

– Любимая жена, я тебя внимательно слушаю. Что у нас ещё нового?

– Больше ничего. Гриша и Лиза сегодня в полном порядке. Я вернулась из института, Зоя сказала, что всё в моё отсутствие тоже всё было нормально, не капризничали, не баловались, кушали хорошо.

– Гулять ходили?

– Обязательно. Гриша сегодня нос на прочность испытывал. Ссадину видел?

– Видел.

– Ходить пешком наши дети не умеют, всё больше бегом, а заодно и летать учатся. Посадка не всегда мягкая, а земля и того хуже.

– Плакал?

– Ни капельки. От всей души кувыркнулся, поднялся, как ни в чем ни бывало, и удивленно оглядывается по сторонам. Почему, спрашивается, голова такая тяжелая, что временами падать начинает, когда ноги бежать продолжают.

– Лиха беда начало. Потом коленки добавятся и так далее.

– Дима, а ты в детстве часто падал, руки-ноги не ломал? – поинтересовалась Вика.

– Наследственность проследить хочешь?

– Хочу. Мало ли? Зевают они так же, как ты. Мама говорит, что я, когда была совсем маленькой, и мне не нравилось то, что мне дают, начинала жмуриться и отворачиваться. Они так же жмурятся и отворачиваются. Помнишь, когда они в один день с промежутком пять минут стукнулись головой об зеркало в прихожей и набили по шишке?

– Конечно, помню. Светлана Павловна говорила, что когда-то ты тоже самое проделала, только зеркало было в дверце шкафа.

– Ещё мы выяснили, что ты в детстве мало плакал, если падал.

– Ну, если исходить из того, что говорили бабушка, дедушка и отец, я почти не ревел. С того времени, как я себя помню, действительно, терпел. Один раз разревелся, но там другая причина была.

– А я орала, как резанная. Особенно, если зеленку видела. Ты не обратил внимания на то, что Лиза или Гриша, если падают и ушибаются, почти не плачут?

– Обратил. Выходит, это от меня.

– Получается, что так.

– Спешу тебя успокоить. Если исходить из того, что я помню, то падал, как все, конечностей не ломал, а челюсть и нос несколько раз мне ломали, когда я занимался боксом. Ну, ещё улыбку голливудскую приобрел благодаря тому же боксу. Будем надеяться, что они боксом заниматься не будут.

– Подожди… – Вика растерянно смотрела на мужа. – Что это ты о голливудской улыбке?

– А ты что, до сих пор не поняла, что у меня не все зубы свои? – Дмитрий удивленно посмотрел на неё.

– Нет.

– Вика, зайчонок, если я на ночь зубы в стаканчик с водичкой не кидаю, это не значит, что они свои. Мне ещё в двадцать три года фасад выставил один веселый парнишка. Удар был просто великолепный.

– Что, приятно вспомнить? – довольно едко осведомилась Вика.

– Представь себе.

– Ты это так и оставил?

– Ну, зачем же так оставлять? Должен не остался. Правда, когда рефери считал, он, на восьми шевельнуться попробовал. Только на большее его не хватило. А мне потом сделали вот такую чудесную улыбку. Никакой кариес не страшен.

– Амерханов, я слышу о том, что у тебя вставные зубки почти через три года после знакомства с тобой. Что я услышу через пять лет?