Долгожданное возвращение - Браун Сандра

— Ты все забыл. В ту ночь купались только ты и Шэрон.

— Да, правильно. Ты не захотела раздеваться. Мы уговаривали тебя, но ты не согласилась.

— Тебя могли обвинить в совращении малолетних.

— Ты не позволила совратить себя, начала плакать и убежала домой. Почему?

Увидев, как тогда, отсвет луны в его волосах, Марни вспомнила тот пляж и Шэрон, обозвавшую ее мокрой курицей и велевшую ничего не говорить родителям.

Ло был более снисходителен:

— Не бойся, малыш, это не страшно.

Ей очень хотелось поплавать с ними, но она стеснялась своего еще не развитого тела и боялась, что их увидят.

— Почему ты тогда не стала купаться со мной голышом? Боялась меня?

— Нет, — прошептала Марни.

— А почему ты заплакала?

— Я заплакала, потому что сердилась на вас. Вы так просто к этому относились, а я не могла. Мне тоже хотелось купаться вместе с вами, но не хватило смелости.

Его зрачки сузились:

— Сейчас ты можешь наверстать упущенную возможность.

— Мне опять не хватает смелости.

— А мне хватает. — Он снял кроссовки, носки и майку.

— Ло?

Он расстегивал шорты.

— Да?

Марни жадно посмотрела на его грудь. Белый пушок, который был у него в двадцать два года, сменился буйной растительностью, покрывавшей всю грудь. Волосы стали темнее. Крутые мускулы были покрыты золотистыми завитками.

Он снял шорты и большими пальцами коснулся резинки трусов. Марни протянула руку, чтобы помешать ему. Дотронувшись до его теплой кожи, она отдернула руку.

— Я не хочу, чтобы Дэвид увидел, что я голая плаваю в бассейне. Это глупая, детская затея. Прекрати.

— Тогда пойди и надень купальник.

Его голубые глаза бросили вызов ее серым. Серые могли бы дольше выдержать взгляд, если бы голубые не смотрели так вопросительно и маняще. Победили голубые.

Марни повернулась и нетвердой походкой направилась к кабинке, с шумом хлопнув дверцей. За десять минут она перемерила три купальника и остановилась на черном. Несмотря на то что купальник эластичный, он был ей явно велик.

Она осторожно подошла к бортику, потрогала воду, а потом нырнула. Когда выплыла, Ло, лежа на спине и болтая ногами, чтобы не потерять равновесие, зааплодировал.

— Отлично.

— Спасибо.

Марни подплыла к лестнице и стала подниматься, но он схватил ее за лодыжку. Потянув к себе, опять затащил в воду и прижал к бортику.

Когда он обнял ее ногами, она выдохнула:

— Ло, ты…

— Да, я люблю купаться голым. Мне это нравится.

— Это твое кредо — делать, что тебе нравится?

— А твое кредо — если тебе нравится, значит нельзя.

Он слизнул капельку воды с ее уха, а потом губами коснулся шеи.

— Ну хоть раз расслабьтесь, мисс Недотрога, и попробуйте плыть по течению. Решитесь на отчаянный поступок.

Она так сильно оттолкнула его от себя, что поднялся фонтан брызг.

— Ах вот почему ты это делаешь? — рассердилась Марни.

— Потому что это восхитительно, пикантно и немного щекочет нервы, если мальчик наткнется на свою мать, плавающую в бассейне вместе с голым мужчиной.

Она опять почти уже поднялась по ступенькам, когда он потянул ее обратно в бассейн, но уже не так нежно, как сначала.

На этот раз его руки жадно скользнули от подмышек к груди. Под эластичной тканью купальника четко выделялись затвердевшие соски. Она была так близко, что не могла не почувствовать его возбуждение.

— Единственное, почему я это делаю, — проговорил Ло сквозь сжатые зубы, — потому что мои руки уже узнали твое тело, и я не могу об этом забыть.

Он посмотрел на ее губы. Они нервно подергивались. Помада смылась. Марни даже не могла представить, какой желанной она была для него.

— Если бы семнадцать лет назад я хоть что-то соображал, — пробормотал Ло, — я бы сорвал с тебя одежду и потащил на пляж. Помоги я тебе тогда преодолеть предрассудок, узнай ты мужское тело, то сейчас была бы чувственной женщиной, а не засушенным сухарем.

Марни посмотрела в зеркало на свое лицо. Это было лицо тридцатилетней женщины, но оно было гладким и нежным, как у ребенка. Лишь глаза выдавали возраст. С самого детства они печально смотрели на мир. А может быть, ей только казалось.

Поэтому Ло назвал ее сухарем. Люди часто так думали о ней. И в детстве, и в юности над ней смеялись, потому что она была строгой, скучной и серьезной.

Разве ей хотелось быть такой? Нет, но такой она родилась. Это было ужасно. Шэрон была возмутителем спокойствия в их семье, а на ее долю выпало быть пай-девочкой.