Помечтай немножко - Филлипс Сьюзен Элизабет

Рэчел охватила руками Эдварда и прижала к себе. Она решила не уступать незнакомцу.

– А что, эти кусты ваши персональные? Здесь только вам можно справлять свои дела? Может, вся проблема в том, что вы сами хотели в них отлить?

– Эта земля принадлежит мне, так что проваливайте, – сказал мужчина, почти не шевеля губами.

– Я бы с удовольствием, но у моей машины на этот счет свои идеи.

Владелец кинотеатра для автомобилистов без всякого интереса взглянул на неподвижный «шевроле-импала».

– В билетной кассе есть телефон, – процедил он. – Там же вы найдете номер гаража Дили. Пока будете ждать буксир, оставайтесь за пределами моих владений.

С этими словами мужчина повернулся и зашагал прочь. Только когда он скрылся за деревьями, росшими вдоль фундамента, на котором был смонтирован огромный экран, Рэчел разжала объятия и отпустила сына.

– Все в порядке, дорогой, – сказала она. – Не обращай на него внимания. Ты не сделал ничего плохого.

Лицо Эдварда было бледным, нижняя губа у него дрожала.

– Он меня н-напугал, – с трудом выдавил мальчик.

Рэчел причесала пальцами светло-каштановые волосы сына, убрала их со лба, разгладила вихры на макушке.

– Я понимаю. Вообще-то он просто придурок, но я решила на всякий случай вмешаться.

– Ты же мне запретила говорить «придурок».

– Ну, в данном случае у нас есть смягчающие обстоятельства.

– А что это значит? Какие еще обстоятельства?

– В данном случае это значит, что он на самом деле придурок.

– А-а.

Рэчел взглянула в сторону маленькой деревянной будочки, в которой находилась касса и где, по словам мужчины, был телефон. Будочку недавно выкрасили в горчичный и пурпурный цвета, точно такие же, в какие была окрашена вывеска кинотеатра. Однако, несмотря на то что это небольшое строение имело весьма гостеприимный вид, Рэчел так и не тронулась с места. У нее не было денег ни для оплаты услуг буксировщика, ни на ремонт, а ее кредитные карточки давным-давно аннулированы. Не желая, чтобы Эдвард вторично столкнулся с противным владельцем кинотеатра, она потащила мальчика за руку в сторону шоссе.

– От долгого сидения в машине у меня затекли ноги, так что я бы с удовольствием немного прошлась пешком, – сказала она. – А ты?

– Ладно.

Идя следом за матерью, мальчик шаркал ногами, обутыми в тапочки на резиновой подошве. Заметив это, Рэчел поняла, что он все еще не оправился от испуга.

Сунув руку в открытое окно машины, она вынула из салона голубой пластиковый термос и последний усохший апельсин и повела мальчика дальше к шоссе, в очередной раз ругая себя за то, что не уступила домогательствам Клайда Роша, который еще шесть дней назад был ее начальником. Вместо того чтобы позволить ему получить то, чего он добивался, она ударила его по лицу, схватила в охапку Эдварда и навсегда покинула Ричмонд.

Если бы она согласилась лечь в постель с Рошем, они с Эдвардом жили бы сейчас совершенно бесплатно в одном из номеров мотеля, который принадлежал ее бывшему боссу. Она работала у него горничной. Почему она не закрыла глаза и не позволила ему сделать с собой то, чего ему хотелось?

Ей удалось доехать до Норфолка, где она израсходовала слишком много из своего небольшого запаса наличных на починку водяной помпы «импалы». Рэчел знала, что в ее положении многие другие женщины обратились бы в органы социального обеспечения. Но для нее социальное пособие не было выходом из положения. Два года назад, когда они с Эдвардом жили в Балтиморе, Рэчел была вынуждена попросить помощи в государственных органах и была поражена тем, что сотрудница, с которой ей пришлось иметь дело, усомнилась в ее способности содержать Эдварда и ухаживать за ним должным образом. Чиновница даже упомянула о том, что Эдварда могут взять на воспитание в приют, пока она не встанет на ноги. Вероятно, эта женщина желала и матери и сыну добра, но ее слова ужаснули Рэчел: до того момента ей никогда не приходило в голову, что кто-то может попытаться отнять у нее ее мальчика. Выйдя на улицу, она вместе с Эдвардом в тот же день уехала из Балтимора и поклялась никогда больше и близко не подходить к государственным учреждениям.

С тех самых пор она, чтобы прокормить себя и сына, работала одновременно на нескольких работах за минимальную плату. Денег хватало лишь на то, чтобы у них с Эдвардом была хоть какая-то крыша над головой. Ей не удавалось отложить ни цента, и следовательно, нечего было и мечтать скопить денег. Остаток заработанных Рэчел жалких средств уходил на борьбу за то, чтобы хоть как-то обеспечить более или менее приличное существование ребенку. И все-таки она не могла быть за него спокойна. Одна из нанятых нянь не занималась Эдвардом, в результате чего мальчик целыми днями сидел перед телевизором. Другая в один прекрасный день ушла куда-то, оставив ребенка на попечение своего дружка. А потом случилась беда: Эдвард заболел пневмонией.

К тому времени, когда его выписали из больницы, Рэчел уволили из закусочной, где она тогда работала, за прогулы. Расходы на лечение Эдварда съели все средства, которыми она располагала, включая ее ничтожные сбережения. Мало того, она получила из больницы дополнительный счет, где была проставлена сумма, выплатить которую она была просто не в состоянии. Почти одновременно пришло и уведомление о том, что ее выселят из ее крохотной обшарпанной квартирки, если она в ближайшее время не ликвидирует долги по аренде.

Рэчел умоляла Клайда Роша, чтобы он позволил ей бесплатно пожить в одной из самых маленьких комнаток мотеля, обещая в обмен работать за двоих. Хозяин мотеля, однако, требовал большего, а именно секса по первому требованию. Получив отказ, он попытался добиться своего силой, и тогда она ударила его по голове телефонным аппаратом, стоявшим на столе в конторе.

Она хорошо помнила его лицо со стекающей по щеке струйкой крови, его полные лютой ненависти глаза и то, как он пригрозил ей, что добьется, чтобы ее арестовали за нанесение телесных повреждений, злобно процедив на прощание: «Посмотрим, как ты станешь заботиться о своем щенке, когда окажешься в тюрьме!»

Теперь Рэчел ругала себя последними словами за то, что повела себя так глупо и отказала Рошу. У нее был сильный характер, и она смогла бы это пережить. С незапамятных времен женщины, находясь в отчаянном положении, выходили из него, расплачиваясь своим телом, и теперь Рэчел с трудом верилось, что когда-то она осуждала их за это.

Она уселась на землю в тени большого конского каштана, усадила Эдварда рядом с собой и, отвинтив крышку термоса, протянула его сыну. Очищая последний апельсин, она, не в силах больше бороться с искушением, подняла глаза и посмотрела в сторону гор.

Солнечные блики играли на стеклянной стене знакомого ей здания, подтверждая, что городской храм все еще стоит на месте, хотя до нее доходили слухи, что теперь строение, в котором он располагался, принадлежит фабрике, производящей коробки из гофрированного картона. Пять лет назад храм был штаб-квартирой и студией Дуэйна Сноупса, одного из самых богатых и известных телепроповедников страны. Рэчел тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания.

Пока мальчик дожевывал последнюю дольку, блуждающий взгляд его матери внезапно наткнулся на объявление, висящее на парусиновой стене шатра придорожного кинотеатра:

Рэчел сразу же насторожилась. Почему она не заметила объявления раньше? Возможно, здесь ей удастся найти работу! Может быть, судьба наконец повернется к ней лицом?

Рэчел противно было даже думать о мрачном хозяине кинотеатра, но выбора не было. Она уже много лет была лишена возможности выбирать работодателей. Не отрывая глаз от объявления, она похлопала Эдварда по теплой, нагретой солнцем коленке.

– Милый, мне нужно сходить и еще раз поговорить с тем человеком.

– Не надо, мама.

Рэчел заглянула в маленькое встревоженное лицо сына.