Роман в утешение. Книга первая - Герцик Татьяна

Проходя мимо стайки хорошеньких сотрудниц, он приостановился, чтобы сделать какой-то незамысловатый комплимент. Одна из них, слишком оживившись, с неприятным для меня огнем во взоре возбужденно заявила:

– Я нашла нечто очень интересное по нашей теме, профессор! Можно мне подойти к вам в понедельник и всё рассказать? – это прозвучало так, будто речь шла вовсе не о науке, а о чем-то сугубо личном.

Мне показалось, что рука мужа дрогнула, и я насторожилась. Что это? Я не думала, что передо мной банальный адюльтер, но всё равно было здорово досадно. Особенно после того, как девица, полуприкрыв глаза мерцающими веками, посмотрела на меня слишком уж снисходительно, как на недалекого малыша.

Мне это не понравилось, но на моем лице не дрогнул ни единый мускул. Георгий с некоторой опаской кинул на меня изучающий взгляд, но я продолжала всё так же мило улыбаться бессмысленной кукольной улыбкой, и он решил, что я вновь ничего не заметила.

Молча потягивавший шампанское Борис следил за нами издали, не решаясь подойти, и я мысленно поблагодарила его за это. Мне он был вовсе неинтересен. Вот собственный муж – да. Но, боюсь, мой интерес всегда был слишком односторонним.

Георгий раскланялся с дамами, и мы продолжили традиционный обход. Нас задержал еще один из старых сотрудников института, не помню его имя-отчество. Он пустился в такие заумные рассуждения о технических тонкостях нового заказа, что я чуть не зевнула во весь рот.

Перед нами высилось большое, до потолка, зеркало, и я от нечего делать принялась сравнивать себя с Георгием. И зря, потому что у меня тут же бесповоротно испортилось настроение. Несмотря на хорошую фигуру и тонкую талию, рядом с ним я смотрелась мелковато, и положение не спасало даже красивое вечернее платье, сшитое мной самой по собственной выкройке.

Оно было из ниспадавшего легкой невесомой волной темно-синего натурального шелка, призванного сделать глубже цвет моих голубых глаз. Будучи на тоненьких, почти незаметных бретельках, платье оголяло мои довольно-таки приличные плечи с легким золотистым загаром. Крепкая и высокая грудь тоже была неплоха, и чуть рыжеватые волосы пышной волной ниспадали, как это пишется в любовных романах, до плеч, но вот общее впечатление было бледновато.

Еще бы, такому красавцу, как Георгий, трудно соответствовать, особенно когда он одет в идеально сидящий на нем черный смокинг с белой накрахмаленной манишкой и жемчужной бабочкой. Ему сорок, самый расцвет жизни, он обладает крепкой мужественной фигурой. Его коротко остриженные каштановые волосы отливают на висках благородной сединой. Серые проницательные глаза пронзают насквозь, что-либо скрывать от него бесполезно.

На мой пристрастный взгляд, мой муж гораздо лучше, чем все зарубежные и отечественные киногерои, вместе взятые. Хотя бы потому, что он не на экране, а рядом, и до него можно дотронуться рукой.

Я так и сделала, ласково положив ладонь на его сжатые в кулак пальцы. Он с некоторым удивлением посмотрел на меня и нехотя, для проформы, улыбнулся. Я нежно улыбнулась ему в ответ, и он отчего-то измученно прикрыл глаза. Устал?

Я его вполне понимала – я и сама здорово устала. Сегодняшний день выдался на редкость суматошным, и мне хотелось не дефилировать по огромному залу, собирая любопытные взгляды, а тихо сидеть дома в своем любимом кресле, обдумывая очередной интерьер.

Собеседник Георгия, заметив наши переглядки, с некоторым пренебрежением заявил:

– Вы всё так же нигде не работаете, Маргарита Викторовна?

Я и в самом деле не хожу на службу, как это делает большинство жителей нашей страны, но сказать, что я не работаю, было бы дезинформацией. Я довольно известный в Нижнем Новгороде дизайнер, и порой зарабатываю больше, чем Георгий. Но в моем характере есть необычная черта – я никогда не обманываю ожиданий собеседников. И на этот раз, как всегда, ответила с нарочитым легкомыслием:

– Конечно! А зачем мне работать, если у меня такой замечательный муж?

Скривившись от лицезрения столь явной бездельницы, пожилой мужчина стремительно откланялся, не желая продолжать со мной никчемный разговор. Посмотревший на меня сквозь ресницы Георгий ничего не сказал, но я поняла, что он не слишком доволен моим фанфаронством. Что ж, я не помню, чтоб он когда-либо был мной доволен. Какой-нибудь сделанной мной ерундой – да, но не мной, конкретно Абрамовой Маргаритой Викторовной.

Может быть, именно поэтому я ему о своих делах практически ничего не говорю. Конечно, это так мелко – отделка каких-то ничтожных квартир и коттеджей по сравнению с его великими трудами! Хотя, чисто для равновесия, и он мне о своих ничего не говорит. Это оправдано – институт выполняет множество секретных заказов, о которых посторонним знать не положено. Георгий говорил мне это столько раз, что я давно усвоила, что из разряда посторонних в разряд доверенных лиц мне не перейти никогда. Ну и не надо, я вовсе не этого хочу.