Любушка-голубушка - Арсеньева Елена

В самый раз годится для того, что Люба надумала сделать. Она только еще не решила, кого ткнет этим ножом: его – или ее. Своего бывшего – или его новую…

Первый раз Виктор задумывал уйти от жены давно, еще лет десять, теперь даже одиннадцать назад, в 98-м. Тогда ударил дефолт… про него можно сказать, чуть перефразируя блатную песню: «Кто не был – не поймет, а кто был – не забудет». Так тряхнуло страну, боже ж ты мой! Вот и Ермолаевы не знали, как в этом ужасе выжить. Сбережения их сгорели, зарплату не выдавали ни Виктору в его проектном институте, ни Любе в ее типографии. Но все же надо было как-то перемогаться. И они решили на время уехать в деревню. Сдали городскую квартиру «чебурекам» со Старого рынка, которые давали очень даже неплохие деньги, и перебрались в Доскиново, в дом, который достался Виктору от бабки. В доме этом очень даже можно было жить. Дети теперь на двух автобусах, пригородном и городском, ездили в свою прежнюю школу, Люба стала работать в магазине – там как раз уволилась продавщица, а хозяин не хотел брать своих, доскиновских, потому что воровали они отчаянно, спасу от них никакого, а у Любы на лице написано, что человек порядочный, лучше по миру пойдет, но не украдет. Виктору повезло – устроился в строительную автоколонну, на «МАЗе» ездить. Тогда было странное время… то есть оно как началось после перестройки, так и тянулось уже более десяти лет: люди свои жизни так и сяк перекраивали, пытаясь подогнать под те лекала, которые им, что ни день, подбрасывало обезумевшее государство. Учителя, врачи, инженеры челночили по Турциям-Китаям, вербовались в артели тайных старателей, организовывали собственные фирмы и фирмочки, обладавшие прочностью мыльных пузырей, кто-то натурально шел на большую дорогу: иные в дальнобойщики, иные в разбойники, иные в проститутки… Ермолаевы, хоть и поменяли самым резким образом свою судьбу, все же пытались работать честно и сохранить хотя бы иллюзию прежней жизни.

Между прочим, Виктор еще в юности мечтал стать шофером. Но родители его были сильно умные и запихали сына в политехнический, потому как за позор считали, что у родителей-врачей – интеллигентов! – сын в водилы пойдет, института не закончит, под «поплавок» лацкан не продырявит. А он, крутя теперь баранку «МАЗа», не считал это за позор.

Ну, начали приживаться в деревне, Ермолаев вкалывал день и ночь. Машины в автоколонне были старые, побитые и скрипучие, но ремонтники оказались ну просто звери, транспорт выходил на линию всегда. А главное, зарплата хорошая, ее иногда задерживали, конечно, однако все же выплачивали рано или поздно, да и Люба в своем магазине всегда при деньгах. Тогда она и почувствовала вкус живых денег, оттого и пошла потом в рынок, когда ее из корректоров в очередной раз сократили.

Но это еще впереди, а пока речь о доскиновском периоде их жизни.

…Помнится, случилось это в самом конце марта. Как раз около полудня, когда Ермолаев поставил свой «МАЗ» под разгрузку на стройплощадке в Дзержинске, мастер Вислогуз позвал его в прорабку к телефону. Слышно было плохо, и Виктор насилу разобрал, что на автобазу приехали с телевидения, с канала «НН-1», а нужен им он, Ермолаев, так что пускай немедля, не заезжая на перевалку, мчит обратно в поселок, чтобы не заставлять важных гостей попусту ждать.

Виктор оживился. Телевизор он смотрел редко и вообще его не любил. Ну разве что если хороший фильм покажут. А все остальное, особенно новости… Эти ошалелые мужики и женщины с лютыми глазами изо всех сил уверяли народ, что жить вообще не стоит, то есть в принципе, потому что все мы сидим в одной общей помойке, из которой никогда не выберемся. Не нужно даже и дергаться. Однако местный канал «НН-1» исповедовал другие идеи. Последние из могикан, работавшие на этом канале, пытались убедить зрителей, что жизнь идет своим чередом, несмотря на войну в Чечне, дефолт, чудовищные международные кредиты, вранье в Думе, несмотря даже на вечно пьяного удальца, сидевшего на троне, и то гуляйполе, которое сталось кругом. Если каждый будет делать свое дело, рано или поздно вся эта дичь утихомирится, уверяли они. Виктор Ермолаев не слишком-то в светлое будущее верил, но канал этот уважал. Он напоминал о том времени, когда была страна СССР со своим прошлым и будущим, а не эта неразбериха, когда позади и впереди у государства одна клубящаяся тьма, в которой черт ногу сломит. И в настоящем – то же самое, что характерно… Если бы приехали телевизионщики с другого канала, Ермолаев бы не суетился, занимался бы своими делами. Приезжали тут какие-то с «Ока-Волги», что ли, заставляли Ермолаева и его приятеля Серегу Шатилова то въезжать в ворота автобазы, то выезжать, потом копаться в моторах, стоять одной ногой на подножке «МАЗа», придерживаясь за полуоткрытую дверцу так, будто они вот сейчас сядут за руль и помчатся навстречу различным трудовым достижениям, а сами в своих «Новостях» показали только вывеску автобазы да старый гараж, которым никто не пользовался, и дали информацию, что автобаза такая-то на ладан дышит, потому как хозяин все вырученные деньги пускает на постройку своего коттеджа в Афонине, а сведения такие якобы получены от водителей Ермолаева и Шатилова. Ничего так себе, да? Виктор с Сережей еле-еле уверили начальство, что они тут ни ухом ни рылом, ни рукой ни ногой. Начальство ездило на телестудию разбираться, последовали извинения, мол, редактор перепутал два материала и дал информацию, касаемую другого руководителя автобазы. Полный бред, короче… Бред нашего времени! Ну, словом, окажись здесь снова эти, с «Ока-Волги», Виктор Ермолаев ради них только монтировку покрепче бы в кулаке зажал, а если «НН-1»… ладно, можно и поспешить.

Порожний «МАЗ» погромыхивал на поворотах. Последнее время ударили морозы, зима ну никак не хотела сдаваться, шоссе было покрыто снегом, твердая, укатанная дорога скатертью стелилась под колеса. А Ермолаев рассеянно глядел вперед, не обращая внимания на примелькавшиеся окрестности. Что смотреть? Весна идет. Зима злится, а весна идет. Стволы осин наливаются соком, сугробы рыхло оседают, сереют – март на исходе!

Слева, на пустынной поляне, мелькнула одинокая лиственница с искривленной верхушкой, похожая на букву Г. Под ней торчал одинокий покореженный «КамАЗ» – машина ермолаевского соседа, Игоря Филиппова. Здесь был крутой поворот, опасный такой. Третьего дня этот «КамАЗ» не сбавил скорости на повороте и тюкнулся в ползущий навстречу бульдозер дорожников. Оба водителя отделались легким испугом, бульдозер потянулся дальше, а «КамАЗу» не повезло: никак не дождется, чтобы отбуксировали на ремонт.

На крыше кабины сидели две сороки. Ермолаев подивился расхлябанности эвакуаторов, подумал, что надо будет напомнить в автобазе про «КамАЗ», и осторожно разминулся с летевшей полным ходом «Волгой».