Кабы я была царица... - Колочкова Вера Александровна

Она вдохнула в себя воздух со всхлипом, сглотнула его, тут же истерически закашлявшись и упорно мотая головой – нет, нет… Вадим заботливо постучал по ее спине, потом проговорил нежно:

– Ты вообще живой-то хочешь остаться, а? Или как? Говори уж сразу… Если нет, так прямо и скажи, я все устрою. Так что не пори горячку – подумай сперва. Я сегодня уезжаю по делам, вернусь через неделю. Вот за эту неделю ты поумнеть и должна. Поняла? Иначе… Ну, в общем, сама знаешь. – И, повернувшись к ребенку, проговорил тем же сюсюкающим нежным голоском: – А сейчас мы все вместе пойдем гулять… Нам с мамочкой по магазинам надо пройтись, купить все необходимое вам тут на неделю… Иди, мамочка, собирайся!

– Я не могу, Вадим… Сил нет… Да у нас все есть, нам ничего не надо. Если только детское питание для Сашеньки…

– Ну нет так нет! Я поехал тогда. А детское питание я вам вечером завезу. И смотри у меня тут, мамочка, – без фокусов. Поняла? Бежать тебе, я знаю, некуда, так что сиди и обдумывай свое грядущее положение – не такое и плохое, кстати. Я ж не изверг какой. Я очень даже тебе за сына благодарен, между прочим. И думаю, размер моей благодарности ты оценишь по достоинству… Если по-умному себя поведешь. Ведь ты поведешь себя по-умному, Вика? Не заставишь меня грех на душу брать?

Он нежно распрощался с Сашенькой, обцеловал его во все пухлые местечки и даже ее, уходя, в макушку поцеловал – небывалое дело, верх супружеской щедрости! В дверях обернулся, помахал им толстой большой ладонью. Дождавшись, когда Сашенька тоже усиленно примется махать ручкой, засмеялся, закрыл за собой дверь. Его смех еще долго стоял у нее в ушах, сверлил и без того усталый мозг. Очень хотелось ей заплакать, зарыдать в голос, но надо было сдержаться – подождать, когда ребенок заснет. Скоро Сашенька и впрямь закапризничал, начал пихать маленький кулачок в рот, прикладывать головку ей на плечо. Когда он засопел ровно, распластавшись по кроватке, она тихо вышла из детской, прикрыла за собой дверь, встала посреди гостиной, оглядевшись растерянно – что теперь делать-то? Надо же что-то делать, придумывать что-то…

Что надо было придумывать, она не знала. Вадим был прав – бежать ей некуда. Но и о том, чтобы вести себя «по-умному», речи тоже быть не могло. Сашеньку она не отдаст ни при каких условиях. Лучше уж умереть. Хотя и умирать тоже как-то не хотелось… Вот что, что в таких случаях делают другие женщины, интересно? В милицию бегут? В газету пишут? На телевидение звонят? В Организацию Объединенных Наций? Господи, да кто ее там послушает… В этом городе Вадима все знают, никто ее жалоб и в расчет не возьмет, посмеются только. Нет, надо что-то свое придумывать. Вот только что? К «нищим» сестрам сбежать, как Вадим выразился? Так он там ее вычислит в два счета. Да и денег у нее на билет нет…

Кинувшись к телефону, она суетливо начала тыкать в кнопки, набирая длиннющий неудобный код. Занудный автоматический женский голос на том конце провода все время сообщал ей – «неправильно набран номер», и она тыкала в них снова и снова, пока не полилась в ухо вожделенная музыка длинного гудка. Очень долгого, бесконечно долгого длинного гудка. Ну же… Томка, Сонька, где вы?! Простите меня, дорогие мои сестренки, особенно ты, Томка… Помнишь, как ты звала меня в детстве Викой-свистопляской? А я тебя – Томкой-дуболомкой… Прости меня, Томка, за все прости! Я была свиньей, я считала себя умнее вас, лучше вас, проворнее вас… Я не хотела жить как ты, Томка… Прости! Ну же, возьми трубку, пожалуйста! Сегодня же суббота… И Сонька должна быть дома – она по выходным всегда дома… Сонька нелюдимка…

Трубку никто не взял. Поджав под себя ноги и свернувшись в мягком кресле калачиком, она неожиданно для себя уснула – резко и сразу. Организм отключился, борясь по-своему с ее нервным истощением. Наверное, оно уже до крайней совсем степени дошло, это истощение – до дистрофии-анорексии практически…

* * *

Черт, совсем немного клея не хватило, чтоб обои до конца долепить! Обидно – как это она так не рассчитала… И оставлять дело несделанным не хочется – не в ее это привычках. Тамара всегда все дела доводила до конца, чтоб начать и закончить. И маленькие, и большие. Как говорится, «под ключ». Вот, например, какое дело большое до конца до вела – сестренок вырастила да в жизнь самостоятельную выпустила! Сумела же! А тут, подумаешь, беда – клей кончился… Да она сейчас сбегает в хозяйственный и продолжит. Тем более, работы – на полчаса всего…