Принцесса и ангел - Стоун Диана

Поднявшись со скамьи, она повернулась к хозяину дома.

– Кажется, я еще не поблагодарила вас за вашу доброту, мистер Мар... то есть... Колин. Я чрезвычайно признательна вам за то, что вы впустили меня и позволили переночевать в вашем доме. Вы очень добры.

Колин стоял, не в силах отвести взгляд от ее нежного, омытого лучами утреннего солнца лица. В ее улыбке было столько тепла и искренности, что у него невольно защемило на сердце.

– Вы ошибаетесь, – как можно равнодушнее бросил он, чтобы скрыть волнение. – Я вовсе не добр.

– Не спорьте, мне лучше знать, – с улыбкой возразила Алекс. – Вы же могли отправить меня обратно, ведь вы видели меня впервые, но вы любезно позволили остаться с вами и переждать грозу.

Колин не стал больше спорить. Пусть считает его добрым, ему все равно. В данный момент его мысли были заняты совсем другим. Он смотрел в глаза Алекс и видел в них отблеск все той же трогательной доверчивости и ранимости, как и в юности, но теперь в этих изумрудных глазах светились еще и ум, уверенность и какая-то внутренняя сила, что неуклонно притягивало его.

Даже сейчас, в слишком широком халате, с растрепанными после сна волосами, эта взрослая Алекс казалась ему такой же принцессой, как и семнадцать лет назад. И так же, как и тогда, он не мог позволить себе забыться и увлечься ею. На карту поставлена вся его с таким трудом налаженная жизнь.

Но, видит бог, как тяжело ему дается эта напускная сдержанность! Как хочется послать к черту все доводы рассудка и впервые за много лет сделать не то, что должен, а то, чего хочется, а именно поцеловать ее. У него возникло ощущение, что он находится на самом краю пропасти и стоит сделать только шаг – и он сорвется вниз.

Несколько долгих мгновений эмоции боролись в нем с разумом. Здравый смысл, такой привычный, безопасный и непоколебимый, вдруг оказался оттесненным такой непреодолимой силой влечения, которая потрясла его до самого основания. Старый добрый здравый смысл приказывал ему держаться от этой женщины подальше, но доселе неведомая – или просто давно позабытая – сила притягивала его к ней, как маяк притягивает корабли в ночи.

То влечение, которое он когда-то испытывал к юной девушке, не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал к женщине, в которую превратилась та девушка. Больше не в силах сопротивляться этой силе, не давая себе времени на раздумья, он наклонился к ней, скользнул ладонью в волосы на затылке и горячо прижался к ее губам.

Это был поцелуй, подобного которому Алекс еще не доводилось испытывать. Поцелуй не из праздного любопытства или на пробу. Колин целовал ее так, словно давно и хорошо знал, знал ее тайную жажду и щедро утолял ее.

Его поцелуй, горячий и крепкий, сладкий и требовательный, пробудил в ней самый страстный отклик. Он не поддавался анализу разума, да этого и не требовалось. Руки Алекс обвились вокруг шеи Колина, и она вцепилась в него – в свой якорь в бурном и незнакомом море чувств. У нее перехватило дыхание, когда он уверенно накрыл рукой ее грудь.

Многие годы она отражала нежеланную интимность, наводившую на нее скорее скуку, чем раздражение. Но сейчас она не испытывала ни того ни другого. А напор и ласки Колина не казались ей нежеланными. Совсем нет. Алекс слышала стук собственного сердца под его ладонью, чувствовала, как длинные пальцы начинают гладить ее, и ей это нравилось. Легкий стон вырвался из ее горла, и она задрожала от чувственного наслаждения.

Этот стон привел Колина в чувство. Он прервал поцелуй и снял ее руки со своих плеч.

– Простите, я, кажется, немного увлекся. Сам не знаю, что на меня нашло, – сказал он обманчиво спокойным голосом.

– Мы увлеклись, – поправила она его с дрожащей улыбкой, глядя на него с нежностью и смущением. – И не извиняйтесь, прошу вас. Я... мне понравилось.

Боже! – мысленно застонал Колин. Она такая же искренняя, как и раньше. За все эти годы она не утратила способности говорить о том, что чувствует. И так же, как и раньше, это приводило его в сильнейшее смятение.

Однако Колин сознавал, что теперь Алекс обладает силой, который не было у юной девушки. Влекущей и опасной силой цветущей женственности.

Всегда так гордившийся тем, что умеет держать в строгой узде свои эмоции, подчиняя их воле рассудка, сейчас он внезапно понял, что его хваленый самоконтроль будет подвергаться опасности всякий раз, когда Алекс рядом.

Очнись, возьми себя в руки! – приказал он себе, и это подействовало. Маска сдержанной холодности вновь вернулась на его лицо.