Жених секонд-хенд - Куликова Галина Михайловна

– Да нет, у меня всего было достаточно. Ума не приложу, зачем Тамара оставила себе почти всю мою одежду.

– Вероятно, она рассчитывает сдать ее в комиссионку. Или просто не отдала из вредности. Чтобы ты ходил в одних и тех же шортах и страдал.

– Вообще-то я могу купить себе новые шорты. – И осмотрительно добавил: – Пока что еще могу.

– Знаешь, не паникуй. Ветеринары без работы не сидят. В твоем кабинете, светлая ему память, когда-нибудь бывало пусто?

– Да никогда, – Павлик приободрился. – Действительно, что это я? Мне надо радоваться жизни. У меня теперь все будет по-человечески.

Однако как только Анжела скрылась за дверью ванной, оживление сползло с его лица, словно резиновая маска. Он взял сумку, поставил ее возле шкафа и открыл лаковые дверцы. Шкаф был полон незнакомых женских вещей и таких же незнакомых запахов.

Павлик с опаской оглядел вешалки и с удивлением подумал, что помнит почти все Тамарины тряпки: ее пестрые кофточки, эластичные платья, похожие на дряблые змеиные шкуры, гладкие и холодные на ощупь костюмы из немнущейся ткани. И особенно – неприятное ему черное-красное белье, навевавшее мрачное настроение. Тамаре почему-то казалось, что черный и красный цвета невероятно сексуальны, и она никогда не выходила за рамки этого лобового сочетания, которое Павлику казалось траурным. Даже под белые блузки она надевала только черные лифчики, уверенная, что создает образ роковой женщины.

Уже несколько лет подряд она пользовалась духами «Диор», как ему казалось, большей частью из-за королевского вида флаконов и пышной репутации фирмы. Павлика этот запах тяготил. Скорее всего, «Диор» тут был ни при чем, и Тамара просто перебарщивала. Она вообще ни в чем не знала меры.

В шкафу Анжелы все было иначе. От одежды слабо веяло лавандой. На полках стопочками лежали белые, пестрые, весело пенящиеся кружевами женские мелочи, свободно висели платья пастельных тонов. Ярко-голубые джинсы соседствовали с объемным свитером и спортивной курткой. С перекладины свисал нежнейший на ощупь кофейного цвета шарф. Все казалось простым и уместным, и как-то сразу чувствовалась уверенная рука женщины со вкусом.

«Почему Анжела обратила на меня внимание? – со страхом и восторгом подумал Павлик. – Я ей понравился с первого взгляда! А вдруг она во мне скоро разочаруется?» Тут же он дал себе слово сделать все, чтобы эта прекрасная и смелая девушка никогда не пожалела о том, что отобрала его у жены. Он свое мнение о ней составил еще в тот первый раз, когда они встретились взглядами в кафе, а потом столкнулись возле магазина.

Профессия научила Павлика распознавать людей с ходу и выбирать правильную тактику общения с хозяевами домашних питомцев. Чтобы ему не мешали нормально выполнять свою работу, приходилось быть психологом. Часто хозяева попадались сложные, и с одними нужно было вести себя строго, с другими – почти ласково. Он научился быстро принимать решения и редко ошибался в оценках.

Познакомившись с Анжелой, он сразу понял, что перед ним – настоящее сокровище, и целиком доверился интуиции. Конечно, может быть, с точки зрения обычного мужчины, эгоистичного, придирчивого, сменившего множество подружек, Анжела и не была таким уж бриллиантом. В конце концов, он не знает ее привычек, ее недостатков, ее фобий. Но Павлику, запертому собственной порядочностью и безволием в тесную домашнюю клетку, где Тамара выполняла роль дрессировщика, умная, живая и добрая девушка казалась находкой. «Я никогда ее не разочарую, – снова повторил он про себя. – А если разочарую, буду самый последний гад, и провалиться мне после этого на месте».

– Я готова, – сообщила Анжела, появляясь из ванной с умытым лицом и озорным огоньком в глазах. – Сначала попробуем отыскать Лёву, а потом отправимся завтракать.

– Может быть, поедем куда-нибудь? В соседний городок? – небрежно спросил Павлик, словно эта прекрасная идея не несла в себе ничего, кроме желания проветриться. – Я не был в Несебре, а его очень хвалят.

Однако Анжела сразу почувствовала, что дело нечисто. Вероятно, Павлика просто пугала мысль о том, чтобы открыто выйти из гостиницы, появиться на набережной и, может быть, нос к носу столкнуться с женой. Конечно, она угадала. Никто не мог гарантировать, что Тамара не устроит безобразную сцену, и Павлик слабел, когда представлял это. В его глазах плескался откровенный страх. Он понимал, что ведет себя глупо, но поделать с собой ничего не мог.

– Ладно, – согласилась Анжела. – Поедем путешествовать. В конце концов, у нас есть право побыть сегодня только вдвоем. Сядем на автобус или наймем машину – возле автовокзала всегда стоят свободные такси. Но Лёву я все же хочу повидать, прежде чем мы исчезнем на целый день. Пойдем, спустимся к нему в номер.

– А разве он не на этом этаже?

– Нет, он на четвертом.

Лицо Павлика перекосилось.

– Что такое? – оторопела Анжела. И тут же догадалась: – Хочешь сказать, вы с женой и Зиной тоже остановились на четвертом?

– Да. В самом конце коридора.

– Не надо ничего объяснять. Можешь пока покурить на балконе, а я спущусь вниз сама.

– Есть другой вариант. Просто позвонить твоему другу по телефону.

– Да я уже звонила, он не подходит. Думаю, еще спит. И я своими глазами хочу на него посмотреть и убедиться, что все в порядке. Вчера мы все были немножко… навеселе, – подыскала она наиболее безобидное слово.

Она поднялась на цыпочки, легонько чмокнула Павлика в щеку и сказала:

– Не скучай, я быстро.

Этот поцелуй в щеку, такой простой и домашний, показался ей чудесным. По коридору она пробежала почти на цыпочках, ощущая во всем теле бесшабашную легкость. Оттого, что все так хорошо складывалось и не возникало никаких препятствий – Тамара не отравилась снотворным и не бросилась на них с ножом, мама без звука согласилась пустить Павлика в квартиру, – Анжела уверилась, что все будет хорошо. И даже замечательно. Она пританцовывала на месте, и прибывший через минуту чинный лифт с медленным и мягким ходом, усмирявший даже самых нетерпеливых, не смог погасить ее нервного оживления.

Когда она постучала в номер Лёвы, он открыл сразу же – волосы дыбом, глаза, как у заговорщика накануне восстания, во всю щеку яблочный румянец и улыбка буйнопомешанного.

– Что с тобой? – перепугалась Анжела, делая решительный шаг ему навстречу. – Лёва, что случилось?

– Ах, Анжела! – воскликнул Лёва звенящим голосом. – Ты и представить себе не можешь, как я счастлив, что не отказался ехать сюда, на этот курорт, в эту гостиницу. И я тебе так благодарен, что ты отвергла мои ухаживания!

– Я бы не назвала это ухаживаниями, – с сомнением пробормотала Анжела, не сводя с него тревожного взора. – Это был конкретный наезд.