Витька, или Бабник — это звучит гордо - Орешкина Наталия

От этой фразы у Наташки наступило невероятное просветление в мозгу, и однажды пытавшееся прорваться воспоминание всплыло во всей красе.

— Он вылечился? — осторожно спросила она, хотя и не думала, что Витька пошел искать приключения с триппером, но кто их, озабоченных бабников, знает, даже резинка не дает полной гарантии.

— Да, давно, с пару месяцев уже, — в голосе Олечки слышалось облегчение.

— Ну, если он здоров, то о чем говорить? Надеюсь, наука пошла ему впрок, — как можно безразличнее произнесла Наташка, хотя внутри как-то сразу полегчало. — Иди работай.

Не успела она вникнуть в документы, кучей громоздившиеся на столе (а чего ожидать, когда вместо работы в «прятки» играешь?), как дверь опять хлопнула.

— Оль, дай разгрести эту кучу, потом поговорим о сисадмине.

— Интересно, что вы обо мне говорили? — Витькин голос резко оторвал ее от работы.

Наташка взглянула на него. Красив, подлец, а глаза… он просто пожирал ее глазами. Девушка была уверена, что от того, чтобы рвануть к ней и схватить в объятия, его удерживает только неуверенность в ее реакции. Только знак с ее стороны, малейший призыв, признак согласия — и ему будет плевать на то, что дверь открыта, что секретарша или еще кто-нибудь в любой момент могут войти. Когда Наташка осознала это, страх опять сковал ее, страх, что то, что она увидела в его глазах — просто озабоченность молодого темпераментного мужчины. Что слова любви ничего не значат, просто красивая упаковка обычной похоти. И Наташка выпалила:

— Мы говорили о сисадминах, настолько неразборчивых в связях, что лечат триппер. Значит, тогда в КВД я оказалась права?

Так унизительно было стоять, не зная, что сказать. Оправдываться? Глупо. Да и поверит ли? А сам бы он поверил? Не факт.

— Я ступил, но я и не говорил, что идеален. У каждого есть свой скелет в шкафу.

После этих слов Наташка поняла, что Витька откуда-то узнал о том, что с ней случилось. Кроме Мишки и Ливнёва, подробностей не знал никто, слухи — да, а тут попахивало не слухами. Ливнёв исключался, тогда…

— Стало быть, Мишаня распустил язык, — зло сказала она. — Ну что, вдоволь посмеялся над моей глупостью? Да только пользы тебе от этого не будет!!! Еще один альфонс мне ни к чему!!!

— Я не смеялся! — крикнул Витька, шагнув к девушке.

— Извини, наверное, тебя просто затошнило от меня. — Наташка видела, что эти слова ранят его своей несправедливостью, но уже была не в силах остановиться, ее, как говорится, понесло. — Ну, скажи, какая я дура!

Витька молчал, он понимал, что только что Наташка просто-напросто закрылась от него, — вот она, та самая стена, о которой предупреждал Мишка. И чем ее пробивать?!

Витька знал, что надо что-то делать, пока они тут, наедине, но когда твой опыт в отношениях с женщинами сводится к случайному перепиху, то откуда тебе знать, что нужно сказать, чтобы тебе поверили, приняли истину твоих слов? Как же страшно открыть душу. А вдруг там только пустота, пыль и паутина, как в заброшенном доме? Правда, даже если и так, все равно среди этой пустоты и заброшенности, как портрет на мольберте, теперь яркими красками сиял образ Наташки. И также стало ясно, что ключ от своей души придется вручать силой.

— Да, ты дура! — рявкнул он. — Ты спрятала голову, как страус в песок. Только жизнь не просто пройдет мимо, она еще и даст пинок в торчащую кверху задницу. Если бы ты хотя бы попыталась кого-то пустить в свою душу!

— И что? Чтобы мне туда нагадил трипперный компьютерщик, не вылезающий из-под юбок?!

— Вот значит как?! А чем ты лучше?! Снимать незнакомых мужиков в баре, как потаскуха, лучше?!

— Убирайся! Да даже если у меня все паутиной от недотраха зарастет, я с тобой не лягу!

— Ну и хрен с тобой! Возомнила себя королевой?! Денежечки, рублюшечки! Скрудж в юбке! Типа я на паперти у церкви побираюсь! Да что ты обо мне знаешь?! Ничего!!! Да я даже когда сюда устраивался, тебя и в глаза не видел, да и сомневаюсь, чтобы ты хоть глазком заглянула в мое резюме! Нет, блин, внесла меня в список неблагонадежных и радуешься?!

— Да читала я на тебя досье: две строчки о профессионализме, а остальное про двадцать сантиметров члена. Занимательное чтиво.

— Так мне что, член урезать, чтобы ты меня всерьез восприняла? Что во мне кроме этого не так?

— Да у тебя даже машины нет! — ляпнула Наташка, понимая всю глупость претензии.

— И что? Может, я вертолет предпочитаю? Думаешь, если я на тебя работаю, то при желании бабок срубить не смогу? Или под мостом живу, как бомж? Просто мне нужды в больших деньгах не было, но это не значит, что их у меня нет. У тебя занимать не пойду! Сильно они тебя осчастливили, много дали тебе любви? Так и будешь в кошелек мужику заглядывать, решая, подходит ли он и не зарится ли на твое?