Королева сплетен в большом городе - Кэбот Мэг

— Что ж, — вздыхает Чаз. — Я просто хотел сказать, что за шесть лет до твоего тридцатилетия может многое произойти…

— За семь, — поправляю я.

— …И, если бы вы, ребята, были лошадьми, я бы не поставил на то, что Люк придет первым? Ни цента.

Я качаю головой. Сердце понемногу успокаивается. Чаз сам не понимает, о чем говорит. Он не поставил бы на Люка? Люк — самый фантастический из всех людей, которых я когда-либо встречала. Разве Чаз знает хоть одного парня, который бы помнил наизусть все песни «Роллинг стоунз» из альбома «Клейкие пальцы» и пел бы их в душе? Кто еще может приготовить из масла, уксуса, горчицы и яйца самый вкусный майонез из тех, что я пробовала? Кто из знакомых Чаза мог бросить высокооплачиваемую работу в банке ради того, чтобы вернуться в институт и учиться па доктора?

— Ты не слишком хорошего мнения о своем лучшем друге, — констатирую я.

Чаз пытается оправдаться:

— Я не говорю, что он плохой человек. Я просто хочу сказать, что знаю его несколько дольше, чем ты, Лиззи. У него есть одна проблема — когда на его пути появляются сложности, он имеет обыкновение все бросать и сбегать.

Я потрясена.

— Потому что он ушел из медицинской школы, чтобы стать банкиром, а потом понял свою ошибку? Иногда такое случается, Чаз. Людям свойственно ошибаться.

— Ты не ошибаешься, — говорит Чаз. — То есть, конечно, ошибаешься, но это ошибки другого рода. Ты знала, чего хочешь, с того самого дня, как мы встретились. Ты знала, что будет тяжело, что придется многим пожертвовать, что ж» не принесет тебе сразу много денег. Но тебя ничто не остановит. Ты никогда не откажешься от своей мечты из-за трудностей.

У меня просто челюсть отпадает.

— Чаз, где ты витал, когда мы разговаривали? Перед кем я распиналась и говорила, что готова отказаться от своей мечты?

— Ты говорила о том, что тебе придется вернуться домой и попробовать то же самое, только не в Нью-Йорке, — поправляет меня Чаз. — Это большая разница. Слушай, Лиз, не пойми меня неправильно. Я не хочу сказать, что Люк плохой. Я просто не стал бы…

— Не поставил бы на него ни цента, будь он лошадью, а ты — игроком, — нетерпеливо заканчиваю я за него. — Да, знаю, я тебя прекрасно слышала. И по-моему, поняла. Но ты говорил о ПРЕЖНЕМ Люке. А не о том, кем он стал с тех пор, как появилась я. Люди меняются, Чаз.

— Не так кардинально, — отвечает он.

— Меняются. И разительно.

— Ты можешь привести эмпирические доказательства этого утверждения?

— Нет, — говорю я. Меня уже начинает это раздражать. Тяжело, наверное, временами приходится Шери. Он, конечно, очень симпатичный, если оценивать внешность. Он обожает Шери и, по-видимому, просто фантастический в постели (иногда мне кажется, что Шери перебарщивает с откровениями). Но эта его привычка носить задом наперед бейсбольные кепки… И это его «можешь привести эмпирические доказательства этого утверждения?».

— Очень яркий аргумент, — продолжает Чаз.

Что там говорил Шекспир? «Первое, что нужно сделать, это убить всех судейских». Я бы сказала иначе: «Первое, что нужно сделать, это убить всех аспирантов, ПИШУЩИХ ДИССЕРТАЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ».

— Чаз! — перебиваю я. — Лучше помоги мне промерить окна, и я пойду домой и начну шить вам шторы.

Он оглядывается на окна. Их закрывают омерзительные складывающиеся металлические ставни, служащие, по всей видимости, для того, чтобы отпугивать немногочисленных наркоманов, которые, бог знает почему, живут здесь неподалеку.

Ставни чудовищно уродливые. Даже мужчина может это оценить.

— По-моему, — обреченно говорит он, — спорить с тобой гораздо веселее.

— Я вообще-то не веселюсь, — информирую я его.

Он усмехается:

— Ладно, перейдем к шторам и Лиззи.

Я беру сантиметр и снимаю туфли, чтобы встать на батарею.

— Я о работе в офисе моего отца. Хочу тебя предупредить.

— О чем?

— Ты должна будешь держать свой рот на замке. Никому не рассказывать, кого ты там видела и что слышала. Тебе нельзя будет об этом разговаривать. Это закон фирмы. Она гарантирует своим клиентам полную анонимность и безопасность.

— Господи, Чаз! — Я снова прихожу в раздражение. — Ты же знаешь, я умею хранить секреты.

Он просто смотрит на меня.

— Если это важно, то умею, — настаиваю я. — Тем более что от этого будет зависеть моя платежеспособность.

— Пожалуй, — говорит Чаз, в большей степени самому себе, — рекомендовать тебя на эту работу — не слишком хорошая мысль…