Счастье на тонких ножках - Климова Юлия

– Нашла под подушкой, – честно ответила я.

– Неплохо, – вновь усмехнулся он и серьезно добавил: – Вернулась ты, и вернулся символ Дома Ланье. Да, неплохо.

Каждое слово эхом отдавалось в моем уже воспаленном мозгу. Я не знала даже приблизительной стоимости ожерелья, но понимала, что она баснословна! А я хранила его в доме тети Томы, в шкафу, за подкладкой старого осеннего полупальто… Но как оно могло быть таким дорогим, если оно такое простое?.. Вроде простое… Ко мне ожерелье попало чуть больше двух лет назад, а где же оно находилось до этого?.. И кто мне его положил под подушку вместе с маминой фотографией? В тринадцать лет я утешилась тем, что где-то рядом живет человек, знающий моих родителей, хорошо относящийся к ним, теперь же все усложнилось… «Надо вспомнить… надо вспомнить… в тот день я познакомилась с Павлом… его семья была поблизости…» Но здраво мыслить не получалось, я бы действительно упала в обморок, если бы еще минуту терзалась подобными вопросами. «Это стекляшки, стекляшки…» – сказала я себе и встретила на этот раз обжигающий взгляд бабушки.

– Возвращаю вашу внучку в целости и сохранности, – с улыбкой произнес мой «похититель». – Танцует она плохо, зато, как я заметил, хорошо разбирается в украшениях.

Эдита Павловна промолчала. Взяв меня за руку, она поставила меня рядом с собой и наигранно радушно произнесла:

– Прошу всех к столу!

– Правда, он красавчик? – прошипела мне в правое ухо Лера.

– Кто? – прошептала я в ответ.

– Он, дурочка.

– А кто – он?

– Клим Шелаев. Враг нашей семьи. – В голосе Леры было столько удовольствия, что я повернула голову в ее сторону.

– Иди за мной, – скомандовала Эдита Павловна и отпустила мою руку.

Задержавшись, я быстро спросила:

– А почему бабушка зовет его в свой дом?

– У них такие отношения, – пожала плечом Лера. – И потом, она считает, что врагов нужно держать как можно ближе к себе, тогда будешь знать о них больше. И не думай, что он пригласил тебя на вальс, потому что ты писаная красавица. Нет! Ты для него – сопливая тощая дылда, не более того. Это он назло бабушке сделал. Черт, и почему Клим взрослый, почти на пятнадцать лет старше… А я бы хотела…

Дальше я Леру не слушала, впечатления и так переливались через край! Двинувшись вслед за бабушкой, я посмотрела на Шелаева, но, похоже, он наигрался, и моя персона его больше не интересовала. Устроившись за столиком возле фонтана, он улыбался и о чем-то разговаривал с восхитительной брюнеткой в алом платье. Я дотронулась пальцами до изумрудов и бриллиантов и с горечью подумала о том, что скоро у меня отберут ожерелье… Но оно принадлежало маме, а значит, теперь мое. Разве нет? «Ну, почему, почему оно не стоит копейки? Какой бы я могла быть счастливой, если бы оно стоило копейки…»

– После торжества я жду тебя в своей комнате, – промолчав почти двадцать минут, судорожно произнесла Эдита Павловна. Сделав глоток воды, она еле слышно добавила: – Это знак… я поступила правильно…

В комнате я сразу устроилась в углу, то есть шагнула в полутьму и вытянула руки по швам. Так спокойнее. Если бы сейчас мне предстояла «душевная беседа» с тетей Томой, я бы знала к чему готовиться: сначала взрыв гнева, затем водопад брани, затем «заноза, как есть заноза!», потом «постриг», голодовка и тридцать три наказания на мою несчастную голову. И я бы держалась молодцом: помалкивала, немного оправдывалась «для поддержания разговора», а в конце смирилась и принялась бы драить полы, выбивать ковер и таскать дрова. Но Эдита Павловна в дровах не нуждалась, а полы и так блестели…

– Где ты взяла это ожерелье? – остановившись около стола, крепко сжав спинку стула, спросила бабушка.

– Мне его подарили на день рождения.

– Чушь! – выдохнула она, но тут же взяла себя в руки, сдвинула брови и потребовала: – Рассказывай, я хочу знать все.

Значит, дело было так… Влюбилась я в самого лучшего мальчика на свете, пришла домой и…

Я понимала, что бабушка мне, скорее всего, не поверит – дорогущие украшения никто деревенским девочкам под подушки не подкладывает, но врать не имело смысла, да и на ложь в данном случае у меня попросту не хватило бы фантазии. «Ну, мы пошли с классом на экскурсию в местный исторический музей, и там я не удержалась и стащила ожерелье Екатерины Второй и скипетр Ивана Грозного, а еще я хотела прихватить бронзовую пушку, но до двери ее не дотащила… В следующий раз я, конечно, постараюсь взять побольше…» Ничего, кроме правды, я сказать не могла.

– У меня был день рождения… тринадцать лет… я ложилась спать и обнаружила под подушкой ожерелье… оно просто лежало… и я взяла… раз день рождения, то значит это подарок мне… разве нет?

Пока я отрывочно выдавала информацию, Эдита Павловна сверлила меня взглядом и шевелила губами. Слов я не слышала, но она явно что-то говорила. Лицо опять стало бледным, морщины углубились, и бабушка вроде не понимала: радоваться ей или огорчаться.

– Ты говоришь ерунду, никто не стал бы класть тебе под подушку… – она запнулась, – подобную вещь! Ты знаешь, сколько оно стоит?

– Нет, – мотнула я головой и неожиданно резко для себя добавила: – Оно принадлежало моей маме, так ведь?

Эдита Павловна подалась вперед, ее правая бровь удивленно подскочила на лоб.

– Иногда мне кажется, что ты даже слишком Ланье, хотя и похожа на мать, а не на отца!

Наверное, это была похвала, но я уже мечтала о какой-нибудь другой фамилии – Иванова, Сидорова или Воробьева. Мне показалось, что ожерелье на моей стороне, потому что я почувствовала тепло на шее, и волна спокойствия прошла по моему телу, расслабляя окаменевшие мышцы.

– Если это украшение принадлежало моей маме, то я его не отдам, – упрямо выдала я и сжала кулаки.

Закинув голову назад, Эдита Павловна искренне расхохоталась, ее пышная грудь заколыхалась, складки на платье заволновались.

– С чего ты взяла, что оно принадлежало твоей матери? Не все так просто, Анастасия, – успокоившись, царственно усевшись на трон-стул, произнесла она. – Что ж, давай будем откровенны друг с другом, кто знает, возможно, именно сегодняшний день станет переломным… – Эдита Павловна выдержала многозначительную паузу. – В тебе течет моя кровь, и я хочу, чтобы ты помнила об этом всегда. Ты еще девочка, но я буду разговаривать с тобой как со взрослой. Сначала еще раз с подробностями расскажи, как ожерелье попало к тебе, а потом я объясню его значимость и ценность.

И я рассказала, умолчав о Павле и маминой фотографии. История получилась короткой, но я старалась наполнить ее деталями – у бабушки не должны были остаться сомнения по поводу ее правдоподобности.