Распахни врата полуночи - Калинина Наталья Дмитриевна

– Савушка, что ты увидел? – ласково заговорила Арина, подходя к парню и кладя ладонь ему на плечо.

– Фабрику… Какую-то фабрику, – забормотал Савелий, вытаращив глаза, как безумный. Лицо его опять побледнело, над губой показались капельки пота.

– Что ты увидел? – от волнения я перешла на «ты». – Фабрику?

– Да. По всей видимости. Это какой-то цех… Да, цех, – зачастил Савелий и заметался по кухне, сопровождая слова взмахами рук. В этот момент он напоминал большую всполошившуюся птицу, даже голову склонял набок как-то по-птичьи. – Вот такой большой, – парень развел руками. – С плохим освещением, но света достаточно для того, чтобы разглядеть происходящее. С высокими потолками и широкими окнами, с кирпичными стенами. Еще я вижу двоих людей… Они стоят вот так, в дверях цеха. О чем-то спорят… Погодите!

Савелий остановился посреди кухни и, вновь прикрыв глаза, поморщился.

– Нет, три человека. Двое мужчин и женщина, которую я не сразу заметил. В руках у одного из мужчин нож, очень похожий вот на этот. И…

– Что «и»?! – хором воскликнули мы с Ариной, потому что Савелий вдруг замолчал. Вид у него был как у безумного: взъерошенные намокшие волосы, вытаращенные глаза, подрагивающие губы.

– Что произошло, Савелий?

– Убийство, – просипел он внезапно севшим голосом. – Этим ножом убили.

– Кого? – опять хором воскликнули мы с Ариной, испуганно переглянулись и вновь уставились на замершего посреди кухни ясновидящего. – Кого убили?

Он ответил не сразу. Скорбно посмотрел на меня, и этот его взгляд мне очень не понравился.

– Тебя, – вдруг сказал он. И в подтверждение своих слов указал на меня трясущейся рукой.

АНА МАРИЯ, 1933

Она опять видела его – человека-тень. Того, кому была обязана своим несчастным счастьем. Того, кто толкнул ее на грех ради святого дела.

Это было страшное существо, не оставляющее ее в покое с того самого дня, когда Ана Мария задремала в тени, отбрасываемой двухголовой скалой. Решение, которое предложил ей во сне этот темный человек, Ану возмутило. Никогда бы она не пошла на такое. Если бы… Если бы не Рамон, который, устав от ее слез и бесполезных попыток зачать ребенка, не перестал скрывать своего огорчения и уже не удерживался от упреков. Если бы не взгляд мужа – еще так недавно сияющий от любви, а сейчас потускневший, будто давно не чищенное серебро. Он не меньше Аны Марии желал ребенка. Но шли месяцы, складываясь в года, а детей у них все не было. «Наша любовь умирает, как семя, брошенное на неплодородную почву. Не дает всходов. Пустыня – вот наше будущее. Растрескавшаяся, сухая земля без единой травинки. Иссушит нашу любовь эта неудовлетворенная жажда, умрем мы без наших чувств», – так думала с отчаянием Ана Мария, бессонными ночами прижимаясь щекой к прохладной спине мужа. А когда она засыпала, к ней являлся черный человек и искушал своим предложением, как райским яблоком. Но куда хуже были сны, в которых Ана Мария видела пустыню. Чувствовала, как трескаются от жажды губы, как солнце выжигает на коже клеймо, как забивается в легкие горячий песок. Она мучилась, металась на влажных простынях, будила стонами мужа, плакала от бессилия на его плече. И ничего не могла изменить. Бог не давал ей детей, значит, оставалось заключить сделку с дьяволом.

Все получилось так быстро и легко, что она еще долго не могла поверить. А когда осознала в себе зарождающуюся жизнь, пришла в ужас от того, что натворила. Если вскроется правда, муж ее никогда не простит. Да она сама сумеет ли когда-нибудь простить себе это предательство по отношению к любимому человеку? Вот так отблагодарила его за тепло и любовь! Но, глядя на него – счастливого, светящегося от радости, Ана Мария лишь крепче сжимала зубы и кусала губы, боясь, что с них сорвется страшное признание. Молчать и врать – вот ее удел. Молчать и врать…

«Что с тобой?» – удивлялся Рамон, когда она уклонялась от его ласк. И тут же сам отвечал: беременность. Ана Мария тяжело переносила первые месяцы, не до ласк ей было. Муж объяснял холодность и отстраненность жены ее новым состоянием. И не такие причуды свойственны женщинам в положении! Но невдомек ему было, что их любви уже пошел обратный отсчет. Забрал в оплату за исполнение их заветного желания черный человек самое дорогое, чем Ана тогда обладала, – их с Рамоном любовь.