Трудная дорога к счастью - Герцик Татьяна

Глеб взвился от бесстыдной откровенности их отношений. Заметался, не сразу нашел дверь и, не обращая внимания на недоуменное лицо Николая Васильевича, сбежал вниз по витой крутой лестнице, рискуя переломать ноги, но все равно не успел – парочка уже села в машину. Лихо развернувшись на стоянке, Пепеляев подъехал к проходной.

Глеб хотел было рвануть за ними, остановить, вытащить из машины, потребовать объяснений, но вовремя опомнился, заметил высунувшегося в окно и откровенно любопытствующего завскладом. Что подумают служащие, если он устроит у них на глазах зверскую ревнивую разборку? Засунул жаждущие отмщения руки в карманы, проводил машину угрожающим взглядом. Ну, берегитесь, голубчики!

Вспомнил один из последних визитов к Ольге, и руки сами сжались в кулаки. Вместо девушки расшатанную дверь по-хозяйски, даже не спросив «Кто там?», открыл длинный худой парень, облаченный в голубые шорты и синие сланцы на босу ногу. Голая грудь блестела от пота, от юноши так и веяло постельными утехами. Нахально оглядев гостя с ног до головы, хрипловато спросил: «Чё надо»? На придирчивый взгляд Глеба, парень к разряду взрослых мужчин не относился. Пацан пацаном. Бесстыдный и развязный. На шее – яркие следы от жарких поцелуев. И глаза мутные, как после бессонной ночи, хотя белый день на дворе. Но это-то понятно. В этот дом не молиться приходят.

Медленно поднимаясь обратно на второй этаж, Глеб сердито признал, что и он тоже хорош. Нечего было с ходу оскорблять мальчишку. Недаром тот попытался треснуть его по физиономии, правда, сразу об этом пожалел. Если бы парень не успел вовремя захлопнуть двери, запросто пришиб бы нахала.

Раздраженно вздохнул, страстно желая, чтобы это безумие кончилось как можно скорее. Еще недавно он был спокойным человеком, ответственным и серьезным. А теперь превратился в неприлично агрессивного типа, сгорающего от ревности всякий раз, как только Ольга оказывалась с другим. Никогда не подозревал в себе такого буйного воображения и еще более буйного темперамента.

Чуть помедлив перед дверью, внезапно понял неприятнейшую вещь: не видя девушку больше месяца, стал чувствовать себя неживым. Не мертвым, нет: он двигался, ел, пил, говорил, даже работал, правда, делал все механически, по привычке, – именно неживым. Жизнь потеряла свою привлекательность, превратилась в череду однообразных, окрашенных серой краской дней. Чтобы воскреснуть, ему необходимо было видеть ее рядом, но она упорно его избегала, и, положа руку на сердце, он не имел права ее в этом винить.

Заинтригованный Николай Васильевич выглянул из комнаты, спросил, для чего он помчался за Пепеляевым. Пришлось выдумать нечто правдоподобное, после чего они принялись просматривать акты последней ревизии; и день покатился дальше, такой же безрадостный и безнадежный, как все предыдущие.

В понедельник пришел на работу рано, на часах в вестибюле не было и восьми. Приемная была закрыта, и, чтобы попасть в кабинет, пришлось спуститься вниз и взять ключи на вахте. Включил компьютер, просмотрел электронную почту, хотя это было обязанностью секретаря, отобрал самое важное. Пришедшая полдевятого Алла Ивановна тревожно поздоровалась и села за свой стол часто дыша, будто старалась поскорее израсходовать положенный ей запас кислорода.

В десять часов, как обычно по понедельникам, начал планерку. Народ, несколько расслабленный после выходных, тянулся долго, с шумом рассаживался вокруг большого полированного стола из итальянской сосны. Наконец собрались все, пустовало лишь одно место – главного менеджера. Глеб недовольным взглядом обвел присутствующих. Все испуганно попрятали глаза и нервно зашелестели приготовленными бумагами. Развернувшись, нажал на кнопку переговорного устройства, вмонтированного в край письменного стола:

– Алла Ивановна, вы приглашали сегодня Константина Сергеевича?

Секретарша с дрожью в голосе сообщила, что того нет на месте, но о планерке он, естественно, знает.

Начальник сухо поинтересовался, говоря в микрофон, но требуя ответа у присутствующих:

– Может быть, мне кто-нибудь сообщит, где он?

Из динамика донесся тоненький, как у провинившейся девочки, голосок Аллы Ивановны:

– Я не знаю, мне он ничего не говорил…

Вмешалась Людмила Викентьевна, которая шефа принципиально не боялась:

– Насколько я помню, он собирался сегодня с утра проверить недостроенный дом в Нагорном микрорайоне…