Нас не разлучить - Эллиот Лора

— Выпей немного вина, — сказал он довольно тепло, хотя на его безжизненном лице не дрогнула ни одна жилка. — Твой вид говорит о том, что тебе это сейчас не помешает. — Она продолжала с недоверием смотреть на него. — Ну же, Памела, очнись! Ты тоже должна сделать шаг навстречу! Запретив некую тему, ты не можешь отказаться от ее замены. Или же мы оба можем просто уйти.

Он прав, рассуждала про себя Памела. Если она не хочет, чтобы вечер на этом закончился, она должна пойти ему навстречу. И хотя больше всего на свете ей хотелось теперь уйти отсюда, побежать домой, закрыться в спальне и хорошенько выплакаться, она понимала, что этого делать нельзя. Будь она проклята, если позволит ему увидеть, как больно он ранил ее.

Она еще некоторое время боролась с побуждением встать и уйти, но разум твердил, что если она сделает это, то совершит грубую ошибку. Так Даниэл узнает, что сумел затронуть ее душу, задеть за живое, и тогда ничто не сможет помешать ему безжалостно воспользоваться этим.

Она должна остаться и сыграть в беззаботность. Пусть видит, что не смог ее достать.

Она глубоко вздохнула, стараясь избавиться от дрожи в руках, взяла в руку бокал с вином, подняла его над столом. И даже умудрилась улыбнуться.

— Ты прав. Будет неразумно отказаться от превосходной еды, к которой мы едва прикоснулись. И, конечно, я не откажусь от глотка вина. Спасибо.

— Насколько я помню, в разговоре с Эриком ты упомянула, что тебе нужно завтра съездить в Лондон. — Даниэл откинулся на спинку стула с кофейной чашкой в руке. — Проблемы на работе?

Они давно уже поели и теперь не спеша попивали кофе. Памела была потрясена, когда вдруг осознала, что они сидят вот так уже очень долго, беседуя и наслаждаясь необычным покоем в обществе друг друга.

— Так, нужно подписать пару бумаг и отчислить деньги на новые проекты. Элисон и Натали вполне управляются сами, но все же есть дела, которые требуют моего присутствия.

— И как ты собираешься ехать?

— Поездом, конечно. У меня в данный момент своей машины нет. Я одалживаю иногда у матери. Вообще, живя в Лондоне, я почти не пользуюсь машиной. Чего стоит одна парковка! Поэтому я всегда путешествую в Гринфорд и обратно поездом. Чтобы за день смотаться в оба конца, мне приходится в семь утра уже выйти из дому.

Она бегло глянула на часы и скроила недовольную гримасу, обнаружив, что уже довольно поздно.

— Может, поездка на машине облегчит эту ситуацию?

Невозможно выразить безразличие лучше, чем это сделал сейчас Даниэл. Он был просто эталоном безразличия. Скажет она «да» или «нет», ему абсолютно все равно.

Она понимала, что не следует на это соглашаться.

Но за последние несколько часов произошло нечто совершенно неожиданное. Словно по мановению волшебной палочки их отношения переместились на другой план, и это заставило Памелу пересмотреть свои позиции по отношению к Даниэлу и признаться самой себе, что не все так ужасно, как ей казалось. Но это произошло не сразу.

Вначале все шло с большой натяжкой. Она с большим трудом поддерживала беседу с ним, с муками отвечала на вопросы. Ее душевное смятение, которое она пыталась скрыть, заставляло ее отвечать ему коротко, резко и даже откровенно грубо.

Она надеялась, что Даниэл в конце концов потеряет терпение и оставит ее в покое, не в силах больше терпеть ее дурное расположение духа. Это можно было прочесть по его лицу и жестам. Его губы были плотно сжаты, а беспокойные пальцы то и дело барабанили по белоснежной скатерти.

Но в тот момент, когда она была почти уверена, что он вот-вот сдастся, Даниэл сделал нечто такое, что просто потрясло ее.

— Подожди минуточку, — тихо попросил он.

Она пожала плечами и стала растерянно следить, как он взял накрахмаленную салфетку, лежавшую у него на коленях, встряхнул ее, разгладил, а затем начал привязывать к чистому, неиспользованному ножу.

— Что?.. — спросила она, удивленно раскрыв рот.

— Шшш. — Даниэл приложил палец к губам. Его глаза весело блестели. — Сейчас увидишь и сразу все поймешь.

Памела очень сомневалась, что когда-нибудь будет способна понять, что делает этот человек. И все же ее подозрительный взгляд был прикован к его длинным, сильным пальцам, возившимся с ножом и салфеткой.

Сможет ли она когда-нибудь забыть те времена, когда эти руки гладили ее по волосам, прикасались к ее коже, ласкали самые интимные места? Какое наслаждение когда-то дарили ей эти руки! Каким пламенем заставляли гореть! При одном воспоминании об этом по ее телу пробежала сладкая дрожь, груди набухли и отяжелели — казалось, им стало тесно в кружевной блузке…