Ключик к мечте - Неволина Екатерина

— Элечка, я хочу быть тебе другом! — причитает мать.

На самом деле она хочет, чтобы ее оставили одну с ее любимыми романами и не мешали воображать себя прекрасной Золушкой на пороге встречи с Принцем.

— Эля, ты моя сестра, и я готова заботиться о тебе, — говорит Мила.

На самом деле она хочет быть Самой-Прекрасной-На-Свете, а еще, чтобы все вокруг было замечательно и гармонично и чтобы ничто ее не затрагивало.

Моя семья — скопище одиночек. Даже слово «семья» здесь скорее условно.

Когда я была еще маленькая, я ужасно завидовала тем из своих одноклассников, кого любят и ценят дома. Их счастье долетало крошечными искорками и смертельно обжигало.

«А мы с братаном вчера на футбол ходили! Он взял меня с собой!» — гордо говорил двоечник Назаров, и мне было до слез обидно, что Назарова любят, несмотря на то, что он двоечник, а меня, вопреки тому, что я такая хорошая (а в те годы я еще изо всех сил старалась быть хорошей), — нет.

Я завидовала своим одноклассникам, а потом научилась их ненавидеть. Ненавидеть проще, это не так больно. Ненависть одевает сердце в панцирь, а значит, она мне — друг.

На улице накрапывал мелкий противный дождь. Колючий. Будто с неба вместо воды сыпались иголочки. И я, надвинув на голову капюшон, шла по бульвару к дому. Мимо равнодушных прохожих, одна в толпе. Одна на всем свете.

Мила

Мы сидели в нашей любимой кофейне под названием «Ойкумена». Мы — это я, Наташка, Леся, Володя и Макс.

Тихо позвякивала ложечка, опущенная в бокал с горячим шоколадом. В кофейне множество запахов: кофе, шоколада, свежей выпечки, но даже через них я улавливала тонкий аромат благородной древесины и пряностей — так пахнет туалетная вода Макса.

Мы сидели рядом. Его стул — почти вплотную к моему, и иногда совершенно случайно вдруг соприкасались коленями или руками. Это было так волнительно, что захватывало дух. Мягкий белоснежный свитер с высоким горлом красиво облегал его грудь и плечи, подчеркивал легкий золотистый загар, оставшийся с лета. Макс — один из немногих молодых людей, которые умеют выглядеть по-настоящему хорошо и элегантно. Причем без всякой примеси извращенной женственности. Макс очень мужественен, и в то же время видно, что он заботится о собственной внешности.

Макс рассказывал о своей летней поездке в Мексику, но при этом смотрел только на меня, словно мы были вдвоем за этим круглым столиком с керамической причудливо изогнутой вазой, в которой одиноко пламенел ярко-алый цветок мака.

— Это очень красивое место, мне хотелось бы вернуться туда когда-нибудь, и не в одиночестве… — сказал Макс и легко, небрежно, положил ладонь на мои пальцы.

Тепло его руки пронзило меня до самого сердца. Раньше я и не думала, что бывает такое счастье, от которого на глаза вдруг сами собой наворачиваются слезы. Как хорошо, если бы мы действительно были вместе. На всю жизнь, до самой глубокой старости. Я готова поехать за Максом на край света, что уж говорить о какой-то Мексике!..

Скажете, размечталась. Тем более, говоря по-правде, мы с Максом не встречаемся, хотя отучились вместе целый год. Целый год неопределенности. Мы часто оказываемся в одной компании, ходим в кино и в кафе, гуляем по Москве и устраиваем пикники на природе. Но пока наши отношения ни разу не вышли за рамки банальной дружбы. Иногда мне кажется, что Макс готов предложить нечто более серьезное, но почему-то молчит…

— Скажи, вы с Максом собираетесь встречаться или нет? — на правах лучшей университетской подруги поинтересовалась как-то Наташка.

Я в ответ промямлила нечто неопределенное.

— Слушай, пора тебе брать дело в свои руки! — посоветовала подруга. — Так наш милый Макс еще, чего доброго, все пять лет определяться будет. И, кстати, не факт, что за это время его не уведет какая-нибудь бойкая девица. Знаешь поговорку: «В кругу друзей не щелкай клювом!»

Тогда я с негодованием отвергла Наташкино предложение, тем более что не люблю глупые пословицы, но потом частенько думала, не ошиблась ли…

— Ну все, пора. Завтра — тяжелый день, а мне еще на тренировку, — объявил Володя. Он ходит в спортивную секцию и немного похож на смешного плюшевого медведя. У него доброе лицо, но совершенно обычное, лишенное всякой изюминки, непривлекательное.

Макс на его фоне кажется чужеземным принцем — красивым, загадочным. Я никогда не смогла бы влюбиться в некрасивого. Мое эстетическое чувство препятствовало бы этому. А Макса можно любить как произведение искусства, как прекрасную картину или греческую статую…