Бешеные страсти - Климова Юлия

«У моей мамы тоже был любовник, – думала я, покидая комнату Валерии. – Любовник. Да, вот такое слово…»

Бывает ли жизнь без измен? Наверное, для этого нужно жениться по большой любви. Вряд ли такие чувства когда-то были между Корой и Семеном Германовичем. Скорее всего, этот брак однажды устроила Эдита Павловна…

Но может быть по-другому! Мысль о Нине Филипповне и Бриле теплым одеялом легла на мое сердце. Да, точно может быть по-другому. В этот момент я, конечно же, подумала еще и о Тиме.

Я решила его украсть. Портрет мамы. Имея ключи, это не так уж и сложно сделать. Сигнализация? Ерунда. Чтобы не терять драгоценные секунды, я оставлю дверь открытой, схвачу картину и пулей вылечу из квартиры. Разве полиция успеет приехать?

Камеры видеонаблюдения?

Можно замаскироваться.

Шелаев все равно догадается?

Ну и пусть. Он не посмеет посадить меня в тюрьму.

Именно с таких безумных и сладких мыслей начался вторник. Я надевала черную маску, осторожно вынимала ключи из кармана, кралась по коридору, смотрела на портрет, дерзко снимала его со стены и благополучно исчезала с места преступления. Сценарий шел по кругу, и мне с трудом удалось остановить фантазии. И случилось это лишь благодаря тому, что скамья подсудимых все же приняла четкие очертания… И Клим Шелаев тоже. Небритый, почему-то серьезный, а не насмешливый. Я вспомнила фразы, сказанные им, и попыталась удержать воинственный настрой, исчезающий от «она тебя очень любила» и «она была добрая, милая и звонко смеялась». Клим хорошо отзывался о моей маме, я чувствовала, что в его душе нет ни одного отрицательного чувства по отношению к ней. Но это не мешало Шелаеву красть у меня ожерелье, звать к себе домой и… И спрашивать, останусь ли я на ночь.

Почистив зубы, стянув волосы в хвост, я села на кровать и положила мобильный телефон рядом. Разговор с Симкой не выходил у меня из головы. Нет, я не собиралась оправдывать Шелаева, но вдруг он действительно не отдал картину из-за Эдиты Павловны? Шанс был…

Я протянула руку, взяла телефон и набрала номер Клима, почему-то действие не вызвало внутреннего протеста, наверное, меня поддерживала надежда.

– Анастасия, – раздался бодрый голос, – доброе утро.

– Я хочу с вами поговорить.

– Может, приедешь ко мне домой? – Шелаев задал вопрос без тени каких-либо эмоций, будто существовала огромная вероятность того, что я отвечу положительно.

– Нет, но спасибо за приглашение, – спокойно сказала я.

– Ты хочешь забрать портрет, не так ли?

– Да.

– А я все гадал, сколько ты вытерпишь… Маловато. Даже недели не прошло.

– Почему вы не хотите отдать портрет? Для меня он имеет большую ценность, чем для вас.

– Это не так.

– Почему?

– Он для нас имеет равную ценность, – с нажимом на «равную» ответил Шелаев.

– Вовсе нет.

– Ты заблуждаешься.

– Тогда дайте мне его на время, – попросила я, желая прекратить спор и заодно «вильнуть в сторону». – Я верну.

– Честное слово? – серьезно спросил Клим.

– Да, – твердо ответила я и скрестила пальцы на правой руке, притягивая к себе все силы вранья, которые только возможно.

– Анастасия, ты бессовестно врешь, – произнес Шелаев и засмеялся.

У него было очень хорошее настроение, это чувствовалось с начала разговора, и я стала гадать, что могло послужить тому причиной. Наверное, он еще кому-то испортил жизнь и теперь отдыхал после чудовищных злодеяний.

– Похоже, вы не хотите, чтобы портрет оказался в доме Ланье, – проигнорировав смех, деловым тоном начала я. – Но он может храниться у моей подруги.

– А твою подругу не смутит то, что я буду ее часто навещать?

– Зачем?

– Чтобы посмотреть на портрет. Пока он находится у меня, мы можем видеть его на равных – я дал тебе ключи. Если же ты увезешь картину, то лишишь меня возможности…

Я поняла, куда клонит Шелаев, и перебила его:

– Клим, во-первых, я не могу приходить к вам. Не могу и не хочу. Вам это известно. Во-вторых, вы так говорите назло. Пожалуйста, объясните, зачем вам смотреть на мою маму?

Клим ответил не сразу.

– Это память об отце. Он дорожил портретом и последние дни жизни вообще не расставался с ним. Я вспоминаю об отце, когда захожу в ту комнату. Приезжай ко мне, когда захочешь, даю тебе нерушимую клятву, что об этом никто никогда не узнает.

– Спасибо, нет. До свидания, – ответила я, прервала разговор и устало вздохнула.

Душа дрожала.

Мелкой дрожью.

Я стала ругать себя за этот звонок, но потом успокоилась. Нужно использовать все шансы, чтобы потом не упрекать себя в трусости и слабости, чтобы не мучиться бесконечными и болезненными «а вдруг». Я попросила, Клим отказал. Ладно.

Через секунду на мобильный телефон пришло сообщение от Шелаева: «Ты молодец».

Лера кидала в суп-пюре маленькие кубики сухарей и посматривала то на меня, то на бабушку. Сухариков в тарелке накопилось уже слишком много, никакая диета не поддержала бы такого количества хрустящих калорий. Но моя двоюродная сестра, похоже, и не собиралась есть. Покрасневшие глаза Леры говорили о бессонной ночи и нервном напряжении. Жалела ли она, что в минуту стресса откровенничала со мной, или нет, – этого я не знала, потому делала вид, будто вчера ничего не произошло.

– Ты хочешь о чем-то поговорить? – Интуиция Эдиты Павловны, как всегда, не дремала.

– Хочу. – Лера оставила сухари в покое, откинулась на высокую спинку стула и твердо спросила: – Бабушка, почему ты не пригласила Павла на вечер?

– Я не могу пригласить всю Москву, – равнодушно ответила Эдита Павловна.

– Пригласи его, пожалуйста.

– В этом есть необходимость?

– Да.

– Какая?

Как-то Лера дала всем понять, что Павел ей нравится, и задавать уточняющий вопрос не было смысла, но Эдита Павловна желала порядка и ясности в своем королевстве. Она отложила нож и вилку, промокнула рот салфеткой и замерла, глядя на мою сестру с подчеркнутым вниманием. Сухарики от страха прижались друг к другу, стали впитывать суп и тонуть…

– Он хороший.

– Не он один.

– Павел очень хороший, – начиная сердиться, ответила Лера. – И он мне нравится.

– Ты еще молода и…

– Бабушка, почему ты все время заботишься о Насте, а обо мне нет? Разве мне не нужно устраивать личную жизнь? Мне тоже восемнадцать лет! Если бы я выбрала какого-нибудь гота…

– Кого? – переспросила Эдита Павловна, и глубокая складка образовалась между ее бровей.

– Неважно, – отмахнулась Лера и добавила с легкой едкостью: – Человека не нашего круга… Если бы я пригласила такого, тогда понятно, но почему нельзя позвать Павла? Я хочу с ним общаться и танцевать. Это же я попросила вечеринку, значит, и гостей могу приглашать. Хотя бы одного! Я посмотрела список – сплошные стариканы. И Шелаева нет… Скука смертная. Ты на него рассердилась, ну и что… Он же всегда к нам приходил… – Лера недовольно надула губы и стала похожа на расстроенного ребенка.