Как я мужа искала - Колесова Наталья Валенидовна

— Как погуляли?

Я подавилась дымом.

— Н-ничего…

— А Глеб Анатольевич ничего не говорил?

— О чем?

— Обо мне?

Я молчала, соображая, с чего это мы должны были проводить время в беседах о Татьяне.

— Ну, я слегка перебрала… — пояснила она.

— Да? А никто и не заметил. Знала бы ты, как я наклюкалась!

Правда, не стала уточнять, что наклюкалась я на несколько дней раньше.

— Значит, все нормально? Он не очень сердился, что мы так к нему нагрянули?

Я великодушно отмахнулась от нее сигаретой.

— Да все нормально! Мужик с понятием…

Татьяна с облегчением раз улыбалась.

— Ну, слава Богу! А то я весь выходной переживала!

Так, еще один раб субординации… Успокоенная Татьяна ушла, а я уселась поудобнее и стала смотреть на дверь. Очередь Нины Дмитриевны. Но Нина Дмитриевна — железная женщина — для беседы по душам все не являлась, и, заскучав, я выбрела в коридор. По коридору фланировал Буров. Я попыталась отступить на исходные позиции, но была замечена и схвачена.

— Ага, — сказал Буров. — Закурить есть?

— К Гале, — коротко сказала я.

— А ты что, бросила? У Глеба заразилась?

Так. Если еще раз услышу в ближайшее время это имя, размозжу кому-нибудь голову. Буров, не подозревающий о нависшей над ним опасности, бодро сказал:

— Чего такая мрачная? Пошли в столовую, тетки уже очередь заняли.

Столовая у нас вполне приличная — всего много и вкусно, и не слишком дорого — потому народу здесь вечно выше крыши. Вовремя не успел — стой и жди.

Таня замахала нам уже от самой раздачи.

— Идите скорее! Они занимали… А я говорю — занимали!

Мы поднырнули под ограждение. Буров уже орал: "Куда понесли пироги!" Я почувствовала ладонь на своей спине, посторонилась и оглянулась.

— Можно мне с вами? — спросил Глеб. Я кивнула с солидным запозданием, шеф поставил поднос и стал глубокомысленно изучать меню. Я пялилась на салаты, не в силах из-за расстройства сосредоточиться на выборе. Наконец схватила тот, что поближе, и двинулась вслед за Буровым.

— Глеб Анатолич, — сказал тот над моей головой. — Ты мою «Сигму» смотрел?

— Смотрел.

— И чего?

— А ничего. Придешь, я тебя носом ткну.

— Где?!

— После обеда.

— Нет уж, давай сейчас!

Они переговаривались над моей головой и я, наконец, смогла как следует вздохнуть и поменять молочный суп, который терпеть не могу, на солянку.

— Лопнешь! — вдруг сказал Буров. Я опустила глаза на свой заставленный тарелками поднос. Господи, когда я успела все это набрать?

— Не слушайте его, Наташа, — сказал над моим ухом шеф. — Ешьте, сколько хочется.

Буров широко ухмыльнулся.

— Ну, конечно, дело вкуса…

Я чуть не ткнула его вилкой в бок. Осторожно скосилась на Глеба. Тот, слегка улыбаясь, рассматривал содержимое своей солянки. Могу, конечно, ткнуть и вправо…

— Глеб Анатольевич, садись с нами.

— Да места нет…

— Потеснимся, — Буров сдвинулся, и мне — делать нечего — пришлось пересесть. Глеб еще раз озабоченно оглядел столовую, проигнорировав пару свободных мест, уселся со мной рядом. Аппетит у меня пропал окончательно. Зато шеф, похоже, чувствовал себя в своей тарелке — переговаривался с Буровым и тетками, ел, то и дело касаясь меня то плечом, то бедром — разумеется, совершенно случайно, но моему воспаленному воображению так не казалось. Почти доев гуляш, я обнаружила, что он недосолен. Потянулась за солонкой — Глеб, не прерывая рассказа, подал ее мне. Похоже, он все-таки замечал, что творилось у него под левым боком. Я перемешала гуляш, попробовала и сморщилась.

— Пересолили? — тут же спросил Глеб. Я молча кивнула и тихо, левым краем рта, зарычала на Бурова, философски заметившего:

— Что ж поделаешь — любовь…

Мне позвонили к вечеру. Приятный мужской голос.

— Наташа? Здравствуйте. Это Алексей.

— Здравствуйте. Какой?

— Мне ваш телефон Аня дала. Ваша знакомая. Сказала, вы согласны встретиться.

— Да? — я поднапрягла память: что-то там Анька такое говорила — пару месяцев назад…

— Давайте встретимся после работы на часок-другой? Мне в ночную, немного пройдемся, поговорим…

Я молчала, соображая. Да провалитесь вы, Глеб Анатольевич, с вашим спорами-договорами! И вообще — клин клином вышибают.