Каждый твой вздох - Макнот Джудит

— Это случилось в День святого Патрика, — со вздохом начала Кейт, — так что к семи вечера в пабе яблоку негде было упасть. Пиво лилось рекой, а от оглушительного рева дрожали стены. Я знала, что отец куда-то вышел, потому что перед этим он поднялся наверх за бумажником, поэтому я прокралась вниз, хотя, если его не было дома, мне вообще строго-настрого запрещалось заходить туда. Таковы были правила, и я знала, как мне влетит, если я их нарушу. Это знал и бармен, но народу толпилось столько, а я была такой маленькой, что меня никто не заметил. Сначала я просто торчала на последней ступеньке, тихо подпевая музыке. Но оттуда ничего не было видно, поэтому я продвинулась чуть дальше… и дальше… и дальше… пока не добралась до конца стойки. Пианино находилось у меня за спиной, а справа за стойкой сидела пожилая парочка. Я не знала, что они давно наблюдают за мной, пока мужчина не нагнулся и не спросил, есть ли у меня любимая песня. Я сказала, что моя любимая песня — «Дэнни-бой», потому что моего папу зовут Дэниел…

Кейт потянулась за стаканом, чтобы скрыть боль, нахлынувшую при упоминании о песне, которую она пела для отца в последний раз, стоя у могилы. Тогда по ее лицу струились слезы, а остальные собравшиеся дружно сморкались в платки.

— Кажется, я совсем не даю вам есть, — извинился Митчел.

Кейт съела кусочек гребешка и чуть-чуть риса, чтобы выиграть время и немного успокоиться, но Митчел почти не коснулся еды. Кейт заметила, что для такого высокого человека, который, должно быть, уже успел проголодаться, он ел очень мало.

— Как только захотите продолжить… — поторопил он через несколько минут. Его улыбка была такой заразительной, что Кейт улыбнулась в ответ и продолжала историю, почти забыв о давящей тоске, которую испытывала совсем недавно.

— Мужчина за стойкой поднялся и, вероятно, дал пианисту денег, потому что тот сразу заиграл «Дэнни-бой». И тогда незнакомец подхватил меня на руки, поставил на свой табурет и потребовал, чтобы все замолчали, потому что сейчас буду петь я.

Кейт снова помедлила, на этот раз потому, что старалась не хихикнуть.

— Вот так он и настал, мой звездный час. Я так нервничала, что пришлось сцепить руки за спиной, чтобы они не дрожали. А когда попыталась петь, из горла вырвалось нечто вроде кваканья.

— И на этом все кончилось?

— К несчастью, нет, — засмеялась Кейт, качая головой. Митчел, которому не терпелось узнать, что будет дальше, попробовал угадать:

— Вам наконец удалось запеть громче и очень фальшиво?

Его улыбка померкла при мысли о том, как в подобных обстоятельствах могут быть жестоки к маленькому ребенку люди, успевшие набраться.

Но Кейт снова покачала головой и приняла оскорбленный вид.

— Мой конец истории нравится мне куда больше.

— И каким же был конец?

— Собственно, как только я обрела голос, все было лучше некуда. К счастью, пока я пела, все молчали, а потом тишина продолжалась еще несколько секунд, прежде чем раздались аплодисменты.

— Громкие?

— Очень. Естественно, я посчитала это одобрением публики и принялась петь другую песню, уже более веселую, которая, как я понимала, покажет всем мое блестящее владение ирландским наречием. Когда я ее пела, кто-то дал мне зеленую шляпу гнома и игрушечную дубинку. И тут, как раз на последнем куплете… — она все-таки расхохоталась, — вошел отец. О Господи, что там началось!..

— Он, конечно, расстроился, — предположил Митчел, подумав про себя, что ее отцу совсем не следовало ругать девочку, раз она дала такое великолепное представление.

— Это правда. Он действительно немного расстроился, — подтвердила она, смеясь еще громче. — Видите ли, к тому времени как он пришел, я уже стояла не на стуле, а на барной стойке, чтобы все могли меня видеть. Нахлобучила зеленую шляпу, размахивала дубинкой и во весь голос распевала разухабистую песню «Собирайтесь все бродяги и прохвосты». На случай если вам она не известна, некоторые куплеты несколько непристойны, и я как раз дошла до одного из них, когда передо мной возник отец.

— И что случилось?

— Мой голос оборвался на полуслове.

— А ваш отец? Как он поступил?

— Стащил меня со стойки, а назавтра попросил моего дядю использовать все его влияние, чтобы немедленно записать меня в школу Святого Михаила, с тем чтобы монахини… э… смогли как-то участвовать в моем воспитании. До этого я ходила в обычную школу, потому что она была гораздо ближе, и брала уроки катехизиса в Святом Михаиле только по субботам.