В обмен на рай - Лайонз Вайолетт

Однако на этот раз он предложил ей жить с ним, — правда, в качестве не жены, а любовницы. Она мечтала о другом, но разве можно было отказаться от возможности стать для него хоть кем-то?

Прошла всего одна ночь без Лоренцо, без его прикосновений, поцелуев и ласк, и Джесс призналась себе, что она привыкла к нему и не может жить без его любви. Она умрет без него. Так что и пытаться не стоит.

А Лоренцо сказал, что пройдет много времени, прежде чем она ему надоест. Сотня или тысяча ночей.

Сотня ночей — это ничто. Три месяца с небольшим. Это время пролетит в мгновение ока. Но тысяча ночей!..

Тысяча ночей — это почти три года. Намного дольше того времени, которое она прожила после того, как Лоренцо разорвал их помолвку, и которое показалось ей вечностью.

Конечно, за три года многое может измениться. Если только она сумеет…

Но она не могла позволить себе думать об этом. Не могла позволить себе мечтать, потому что эти мечты грозили закончиться крахом и потерей всего того, к чему она так стремилась.

Нужно взять то немногое, что предлагает ей Лоренцо, и воспользоваться им в полной мере. Нужно! Ничего другого не остается. Если он снова уйдет от нее, останется только умереть.

Конечно, этот день когда-нибудь наступит. Но сейчас до него далеко. А за это время она станет более толстокожей, более сильной, чем сейчас, и сумеет справиться с неизбежным, когда не останется выбора. Но все это в будущем. Пока что ей предстояло иметь дело с настоящим.

И тут она начала готовиться к предстоящему вечеру. Приняла душ, вымыла голову, высушила и расчесала светлые волосы, пока они не заблестели как полированное золото. Она побрызгала на себя любимыми духами, затем тщательно накрасилась, подчеркнув свои серебристо-серые глаза и нежные полные губы. Затем облачилась в самое новое и сексуальное обтягивающее платье-безрукавку из лайкры цвета взбитых сливок и полюбовалась на себя в зеркало.

Платье сидело идеально, подчеркивая женственные очертания ее фигуры. Прозрачные шелковые чулки и изящные босоножки из лучшей итальянской кожи делали ее ноги бесконечно длинными и неправдоподобно стройными. Над высокими скулами сияли неправдоподобно большие глаза, испуганно расширившиеся от возбуждения и плохих предчувствий.

Вот он, последний штрих… Джесс достала из коробочки подаренный Лоренцо браслет, надела, и тот свободно повис на ее тонком запястье.

Все! Она была во всеоружии. Джесс выглядела спокойной, элегантной и полностью владеющей собой. Или все это только иллюзия? Но, по крайней мере, снаружи не было видно напряжения, от которого нервы завязывались узлами и в животе было так холодно, словно там, как в ловушке, сидела тысяча бабочек и неистово махала крыльями. Джесс знала, что ее внешность может ввести в заблуждение многих. Вот только убедит ли она того, кого обязана убедить в первую очередь?

Когда она вошла в ресторан, Лоренцо уже сидел за столиком. Перед ним стоял бокал минеральной воды, но еды видно не было. Похоже, он не собирался обедать один.

Задержавшись на пороге, Джесс заметила, что он отодвинул рукав пиджака и посмотрел на часы. Этот маленький жест заставил ее злорадно усмехнуться. Она тщательно спланировала свой приход, рассчитывая именно на этот эффект. До конца отведенного ей получаса оставалось пять минут. Лоренцо должен был удивиться, что она все-таки пришла. Приказав себе двигаться медленно и беспечно, она шагнула вперед.

— Лоренцо…

Скарабелли быстро вскинул темную голову и посмотрел на нее прищурившись. Видимо, он был вовсе не так уверен в себе, как ей казалось. На этот раз Джесс от души улыбнулась.

— Ты все же пришла.

Как всегда, безукоризненно вежливый, он поднялся и выдвинул стул, стоявший напротив его собственного.

— А ты думал, что я не приду?

Джесс гордилась своим тоном. Тот был прохладным, небрежным и беспечным — именно таким, как было задумано.

— Здесь прохладно, — лениво протянул Лоренцо. — Но все же не так холодно, чтобы посинеть.

Джесс взяла салфетку, встряхнула ее и положила на колени, воспользовавшись этим как предлогом, чтобы не смотреть Лоренцо в глаза. Скарабелли ответил на ее слова, сгоряча сказанные накануне.

— Сам знаешь, женщинам простительно передумывать.

— Значит, ты переменила отношение к моему предложению? Или все еще видишь в нем попытку посадить тебя в тюрьму и вволю поиздеваться?