Блестящая девочка - Филлипс Сьюзен Элизабет

Хотя от этой мысли ей было не слишком уютно.

Флер выбрала хорошо сшитые шерстяные брюки, кашемировый свитер с капюшоном и старый твидовый блейзер с черным бархатным воротником. Потом для уверенности прицепила маленькую серебряную брошь в виде подковы. Подруги пытались убедить ее зачесать волосы наверх, но она отказалась. Флер просто убрала их с лица, и хотя заколки не очень подходили к наряду, они показались надежными. Девочка так нервничала, что не могла вспомнить, где лежат заколки получше.

Лимузин замер у парадной двери, шофер вышел.

Флер с трудом проглотила слюну и пожалела, что она не настолько верующая, чтобы сейчас прочесть молитву. Она знала, что ей будет не по себе в огромном доме, оказавшемся точно таким, каким его описывала Белинда. Горничная повела Флер по бесконечному коридору в маленький салон, где ее ожидала мать. Она была очень элегантна в черном костюме от Диора со скромной алмазной брошкой на лацкане и в черных лакированных туфлях без каблука, с вырезами грушевидной формы на пальцах. Флер пожалела, что не надела платье.

— Детка! — И Белинда плеснула на стол ликер, торопясь поставить рюмку.

Они обнялись посреди комнаты, Флер вдохнула знакомый запах «Шалимар» Белинды и сразу почувствовала себя гораздо лучше. Мать обхватила ладонями ее щеки.

— Я так рада, что ты здесь. Но, детка, тебе придется нелегко.

Алексей все еще в ярости от фотографии. Постарайся не попадаться ему на глаза, и будем надеяться на лучшее.

Флер увидела тени под глазами матери и почувствовала слабую дрожь ее руки.

— Мне жаль, что появилось это фото. Я правда не собиралась доставлять вам беспокойство.

— Я знаю, ты не хотела. Дело в том, что, когда заболела Соланж, он стал вообще невыносим. По правде говоря, я рада, что старая ворона умерла. Она становилась настоящим испытанием даже для него. Единственный, кто искренне жалеет о ее смерти, — это Мишель.

Мишель. Флер понимала, что он будет здесь. Конечно. Но запрещала себе Думать о нем. Белинда стиснула руку дочери.

— Алексей вызвал его домой из школы две недели назад, когда стало ясно, что она при смерти. Мишель оставался с ней до конца.

Дверь позади них легонько щелкнула.

— Белинда, ты позвонила, как я просил, барону де Шамбрэ?

Он особенно любил мать.

Голос был низкий и очень властный. Голос, который никогда не повышается, потому что в этом нет необходимости.

Он же со мной больше ничего не может сделать, думала Флер. Совсем ничего. Белинда напряглась, и у девочки возникло странное чувство, что ей надо защитить мать. Та выглядела сегодня особенно хрупкой, а Флер не хотела, чтобы мать казалась испуганной. Она медленно повернулась; сейчас она встретится лицом к лицу с отцом.

Фотографии в газетах и журналах не слишком выдавали его возраст, пятьдесят шесть лет. Он был словно отполирован: руки и ногти безупречны, редкие седые волосы идеально зачесаны. На нем был галстук цвета переспелой вишни и темный жилет из дорогой ткани от дорогого портного. Говорили, после Помпиду он самый влиятельный человек во Франции. Именно так он и выглядел. Как человек, обладающий богатством и положением, как глава промышленной империи и потомок древней русской крови.

— Итак, Белинда, это твоя дочь. — Он хмыкнул. — Одета как крестьянка.

Сукин сын. Флер вздернула подбородок.

— По крайней мере у меня не крестьянские манеры. — Она намеренно произнесла эту фразу на английском. На таком английском, на каком говорят в Индиане, на ясном, четком, презрительном.

Белинда задохнулась, но Алексей и бровью не повел. Медленно, не спеша он оглядел девочку с головы до ног, пытаясь найти недостатки или предательские признаки слабости. Она никогда не чувствовала себя крупнее и отвратительнее, чем сейчас. Но не сдавалась и смотрела ему прямо в глаза.

Белинда, стоя рядом с Флер, наблюдала за дуэлью, которая разворачивалась у нее на глазах. Внезапно ее охватила гордость.

Это ее дочь. Сильная духом и удивительно красивая. Пусть Алексей сравнит ее со своим сыном.

Белинда ждала, что он увидит сходство, и абсолютно точно уловила нужный момент. Она все еще держала руки по бокам, в первый раз за долгое время почувствовав себя спокойно в его присутствии. Когда он наконец посмотрел в ее сторону, она послала ему короткую победную улыбку.

На Алексея смотрел Флинн, но юный, еще непорочный Флинн.

Только черты лица его были смягченными, преображенными, наделяя его дочь особенной красотой. У нее был такой же крупный нос большой, но красиво очерченный рот, высокий лоб. Даже разрез глаз его, и они были так же широко расставлены;