Ну разве она не милашка? - Филлипс Сьюзен Элизабет

– Прошлой ночью я слышал твоих обожателей.

– Кабби и мальчиков?

– Видимо, праздновали окончание школы идиотов, не иначе. Одно яйцо или два?

Не дожидаясь ответа, он разбил на сковороду два яйца.

– Скажи, что где-то спрятана коробка «Криспи кримз»[30].

– Радуйся, что тост не из пшеничного хлеба.

Он оценивающе оглядел атласный халат и ковбойские сапожки.

– Мило.

– Ты единственный человек в Паррише, имеющий наглость употреблять подобные определения. Где моя собака?

– Во дворе. По-моему, он не из тех, кто склонен к побегу.

– Для этого он слишком упрям. Предпочитает доводить меня.

Она отнесла кофе к кухонному столу и села.

– Носом чую бекон, а вот глазами не вижу.

– Сейчас поджарю.

Он удивительно ловко переложил яйца на тарелку, добавил уже намазанный маслом тост и поставил все это перед ней.

– А с чего это ты вдруг пристрастился к бекону? Твои артерии, должно быть, взбесились.

– Минута слабости.

– Кому, как не мне, знать, как это бывает.

Тост оказался холодным, но Колин не пожалел масла, так что она не жаловалась. И яичница была совсем неплоха. На сковороде весело зашипел бекон. Шугар Бет промямлила, набив рот:

– Надеюсь, никто не узнает, что ты предложил врагу помощь и утешение.

– Ничего, выживу.

– Готовишь мне завтрак, чтобы успокоить разгулявшуюся совесть, или подлизываешься, стараясь поскорее добраться до сластей?

– Под сластями, насколько я понимаю, ты подразумеваешь все те прелести, которые в настоящее время скрыты черным атласом?

– Совершенно верно. Только их.

– Возможно.

– Возможно – что? Совесть или сласти?

– Я должен выбрать?

– Не важно.

Она доела первое яйцо.

– Расскажи о своей жене.

– Не хочу.

– Нет истории – нет сластей.

Он не полез в драку, и она тоже не собиралась этого делать.

– Как она умерла?

Он ткнул вилкой в бекон.

– Если тебе так уж нужно знать, она врезалась в опору моста. Достаточно трагично при любых обстоятельствах, но она сделала это намеренно.

– Ой!

– Именно.

За этим бесстрастным выражением лица скрывался целый мир боли.

– Сознаюсь, угрызения совести тебе знакомы куда больше, чем мне. Забавно, как иногда мы неверно судим о людях.

– У меня нет причин терзаться сознанием собственной вины. Я делал все возможное, чтобы помочь ей.

Но Шугар Бет слишком много знала о взаимных обвинениях, чтобы поверить в его полную невиновность, и поэтому молча подняла брови. Колин отвел глаза.

– Ладно, она была беременна, и это на время выбило меня из колеи. Но холодный разум восторжествовал, и я многое узнал о себе.

– А именно?

– Брак не для меня. Некоторым людям удается жить семейной жизнью, но я не из таких.

– И с тех пор ни разу не поддался соблазну?

– Тебе, конечно, трудно такое представить, но ни разу. Я наконец организовал свою жизнь именно так, как считаю нужным. И никогда еще не был счастливее. Но довольно о моем утомительном прошлом.

Он налил себе кофе и повернулся к ней.

– А теперь твоя очередь. Скажи, была ли какая-то причина, кроме самых очевидных, заставившая тебя выйти за человека на сорок лет старше?

– Ты все равно не поверишь.

– Я уже немного научился продираться сквозь нагромождения твоей лжи, поэтому позволь попытаться.

Она отломила кусочек тоста, но тут же отложила.

– Я любила его.

– Почему бы нет! С такими миллионами!

– Обычно так и бывает, но я не знала, насколько он богат, до того, как поддалась его чарам.

– Ему было семьдесят. Какие уж тут чары?

– А вот такие. Он был красивым сукиным сыном, выглядел на пятнадцать лет моложе, этакая техасская версия Энтони Хопкинса, только без его ужасной штуки на зубах.

Горло стиснуло судорогой.

– Самый обаятельный человек, которого я когда-либо знала. Истинное безграничное обаяние, рожденное добротой. Можешь не верить, но он был любовью всей моей жизни.

– Трогательно.

Несмотря на едкий тон, улыбка вышла сочувственной. Она по достоинству оценила сочетание.

Он снял со сковородки бекон.

– Ты вроде упоминала, что он долго болел.

– Два года. Последние шесть месяцев лежал в коме.

– И умер четыре месяца назад?

Шугар Бет кивнула, но тут же, стряхнув грусть, усмехнулась:

– Ну вот, чудесная парочка. Скорбящая вдова и одинокий вдовец, продлевающие свои исполненные тихого отчаяния жизни посредством хорошо задуманного, но плохо состряпанного завтрака. Достаточно, чтобы заставить «Холмарк»[31] рыдать. Кстати, на следующей неделе я постараюсь приготовить что-нибудь повкуснее. На меня нашло вдохновение.

Он поспешно поставил тарелку с беконом. Взгляд из циничного стал серьезным.

– Для нас следующей недели не будет, Шугар Бет.

Шугар Бет вскочила как ужаленная:

– О нет, ничего не выйдет! Я еще не нашла картину, и не тебе меня увольнять! Мне нужны деньги, пусть и такие жалкие.

Он воззрился на нее с прежней надменностью.

– Эта работа унизительна. Сама знаешь, я хотел уничтожить тебя.

– Смотрю, ты исправляешься прямо на глазах. Еще несколько недель, и из тебя выйдет человек.

Он взглянул на нее. Она вновь уселась.

– Пожалуйста, Колин, не будь скотиной.

– Вот я и пытаюсь не быть скотиной. Ты больше не можешь оставаться в городе. Я выписал тебе чек, так что сможешь протянуть первое время. Возвращайся в Хьюстон. Там сумеешь заработать куда больше.

Заработать? Для нее это не проблема. А вот оплачивать счета Дилайлы становилось все труднее.

– Без этой картины я никуда не уеду.

– Ты даже не знаешь, существует ли она. – Он угрожающе навис над ней. – И вся роскошь, которую можно купить на вырученные деньги, не стоит потери достоинства.

– Тебе легко говорить. Ты не был рожден тщеславным.

– Черт бы тебя побрал, Шугар Бет! Взгляни на себя! От тебя остались кожа да кости! Выглядишь так, словно неделями не спала. Добавь еще тот факт, что люди плюют в тебя на улицах и ты даже не протестуешь. Пойми, лучше не будет. Только хуже. И учти, Уинни имеет немалую власть в этом городе.

– Я не боюсь Уинни Дэвис.

– Верю. Но вот Уинни Галантайн – дело другое. Она и есть Дидди, как ты не понимаешь? Вбей это в свою тупую голову. Именно к Уинни перешла та власть, которой когда-то обладала твоя мать.

– Но ни капли ее обаяния.

– Кроме того, речь еще и о нас с тобой, – выдавил он. – Прошлый вечер вполне удовлетворил мою жажду крови, но не могу сказать, что так уж желаю тебе добра. В свете вышесказанного я нахожу крайне зловещим то обстоятельство, что вчера мы были готовы заняться сексом. Более чем готовы. И если бы это зависело только от меня, мы давно бы уже оказались в постели.

– К счастью, это зависит не только от тебя. Я еще ничего не решила.

– Лгунья. От нас летит столько искр, что стены дымятся.

– Искры обычно вызывает короткое замыкание. Мы – двое самых неподходящих друг другу людей во всей вселенной.

– Что делает все это еще заманчивее, верно?

Его взгляд прожигал ее насквозь.

– Я стараюсь избегать дорогостоящих женщин, как чумы, а ведь таких дорогостоящих, как ты, еще поискать!

– Ты мне льстишь.

– Ты буквально пожираешь мужчин, которые ползают у твоих ног, а со мной этого не случится.

– Обожаю твою манеру объясняться. Таких комплиментов я еще не слышала.

– Сексуальное влечение противоположностей.

– Ты умеешь убеждать, да вот только у меня имеется подленькое подозрение, что в постели ты – сплошное разочарование.

– И почему так, хотелось бы спросить? – угрожающе осведомился он.

– Сам знаешь.

– И все же, может, поделишься?

– Дело в изнеженности. Мое тело не так идеально аккуратно, как твое. Оно женское. И поэтому может издавать запахи. Влажнеть в самых неподходящих местах. Ты до ужаса брезглив. И не думаю, что такое тебе понравится.

Ее явно несло. Она пыталась сообразить, что делает и почему запугивает себя до смерти.

– Ты, дорогая моя, само воплощение зла.

– Знаю, – просияла она.

– Ешь!

Он со стуком поставил перед ней тарелку с беконом.

– Не голодна? Чудненько. Тогда идем наверх.

– Только при условии, что я сохраняю работу.

– Это не имеет никакого отношения к твоей работе, как ты прекрасно понимаешь.

Едва он потянулся к ней, как за дверью громко взвыл Гордон.

– Проклятая дворняга.

– Наконец-то ты увидел свет истины.

Он впустил собаку, которая немедленно ринулась к миске с водой. Шугар Бет взяла вилку, но тут же сообразила, что потеряла аппетит. До возвращения в Парриш скорбь и постоянные тревоги надежно гасили порывы чувственности. Но здесь она снова встретила Колина Берна. Почему именно он оказался тем мужчиной, который вызволил ее из добровольного чистилища? Нельзя сказать, что он изменил своим взглядам, когда утверждал, что не желает ей добра.

– Скажи, что ты не успела прийти в сознание, – прошептал он, глядя на нее.