Одно лето - Робертс Нора

Брайан хотела, чтобы Шейд поглотил ее разум, тело, душу. Тогда исчезнут вопросы и ответы больше не понадобятся. Но пока вопросы существовали. Брайан пыталась удержать их в себе, правда, они не исчезли.

– Шейд, – повторила она.

– Я хочу заняться с тобой любовью. – Он поднял голову. Его взгляд был темен и суров. Даже не верилось, что руки при этом оставались мягкими. – Я хочу чувствовать твою кожу под своей рукой, слышать биение твоего сердца, смотреть тебе в глаза.

Шейд говорил тихо и совершенно спокойно, а в его глазах пылала страсть. Его слова испугали Брайан сильнее, чем пламя желания.

– Я не готова к этому, – едва смогла произнести она, отодвигаясь назад.

Желание вспыхнуло с новой силой, и вместе с ним к Шейду пришла злость. Он сделал над собой неимоверное усилие и смог взять чувства под контроль.

– То есть ты не хочешь меня?

– Нет. – Запахивая рубашку, Брайан замотала головой. И когда так успело похолодать? – Нет, хочу. И глупо это отрицать.

– Отказываться от того, чего мы оба хотим, тоже глупо.

– Я ни в чем не уверена. Здесь нельзя рассуждать логически, Шейд. – Она встала, собрала одежду и прижала ее к груди. – Я не могу думать о том, что случилось, как ты, рассуждать и систематизировать. Если бы могла, все было бы иначе. Но я не могу, я опираюсь только на чувства и интуицию.

Шейд встал. Он был убийственно спокоен. Самообладание вернулось, и он снова добровольно вошел в тюрьму, которую сам для себя создал.

– И?

Брайан дрожала. Не то от того, что холод жег изнутри, не то от ночной свежести.

– И моя интуиция говорит, что мне нужно больше времени. – По лицу Брайан и красноречивому взгляду было ясно, что она говорит искренне. – Может, я хочу, чтобы это случилось. Может, я боюсь того, что так сильно хочу тебя.

Слово «боюсь» Шейду не понравилось. Оно будто делало его ответственным за все происходящее, и он почувствовал, что должен защищаться.

– Я не хотел сделать тебе больно.

После паузы Брайан немного успокоилась. Дыхание стало ровнее, но сердце все еще билось слишком часто. Может, Шейд об этом и не знал, но он сам дал ей возможность отдалиться от него. Теперь она могла смотреть на него без опаски, мысли прояснились.

– Я знаю, что не хотел, однако сделал. А я панически боюсь шрамов. Возможно, в эмоциональном плане я трусиха. Это, конечно, не самая приятная мысль, зато истинная. – Она со вздохом поправила волосы. – Шейд, наше путешествие продлится еще два месяца. Я не могу позволить себе провести такое количество времени, страдая из-за тебя. А мои инстинкты подсказывают: ты, пусть и сам того не желая, можешь причинить мне боль.

«Она знает, как загнать мужчину в угол», – с тоской подумал Шейд. Он мог бы надавить и избавиться от кома в груди, возникшего из-за Брайан, но тогда, скорее всего, еще долго слушал бы ее упреки. Всего несколько слов понадобилось ей, чтобы он снова ощутил, как давит груз ответственности.

– Иди в фургон. – Он отвернулся и стал расстегивать рубашку. – Мне надо помыться.

Брайан хотела ему ответить, но поняла, что все уже сказано, пошла к фургону по залитой призрачным лунным светом дорожке.

Глава 7

Пшеничные поля. Вскоре она убедилась в том, что ее представления о Среднем Западе верны. Канзас оказался штатом пшеничных полей.

Кроме полей, во время путешествия по этому штату Брайан поразили степи, до горизонта заросшие золотистой травой. Они были прекрасны. Цвет, текстура, форма, образ. Эмоции. Конечно, попадались и города, в которых чудеса современной архитектуры соседствовали с роскошными домами. Тем не менее суть Америки Брайан видела в зерне, которое колосилось под голубым небом.

Кому-то бесконечные акры колыхавшихся от ветра злаков могли показаться скучными. Но она думала иначе. Горожанка сделала для себя настоящее открытие. В полях не возвышались горы, не сияли башни небоскребов, не петляли шоссе. Ничто не мешало взгляду. Такие же прекрасные, как и каньоны Аризоны, эти бескрайние плодородные просторы дарили покой. Брайан любовалась ими и не переставала удивляться.

Пшеничные и кукурузные поля символизировали сердце страны, ее трудовой пот. Но картинка вовсе не была идиллической. Просматривались насекомые, грязь, запачканная техника. Люди работали на полях, стирая руки и надрывая спины.