Сюрприз для любимого - Веденская Татьяна

– Люля, вы умеете делать тайский суп с ананасами? – спросил меня Николай где-то ближе к выходным. Я не понимала, почему он меня так по-дурацки зовет, но он упорно делал это, а я не решилась его остановить.

– Конечно! – с готовностью отреагировала я и, как только дверь за Николаем закрылась, бросилась к компьютеру.

Нужный суп немедленно нашелся. А поскольку я хорошая хозяйка, то смогла его сделать. Причем, как и советовали в рецепте, ананас нарезала звездочками, а морковь длинной тонкой соломкой. Что ж, хорошая работа требует жертв, так что я провела у плиты несколько часов. Зато Николай, вернувшись вечером домой, уже на пороге с привычным недоумением принюхался, а потом с удивлением посмотрел на сервированный в столовой стол и, наконец, отужинал под бормотание огромного телевизора. Привычку есть на кухне я старалась потихоньку искоренять, потому что не должен человек, имеющий прекрасную столовую с большим тяжелым столом, ужинать на кухне.

– Это тот суп, что вы хотели? – на всякий случай уточнила я.

– Примерно, – пространно ответил он, но суп доел.

Вообще, по словам, голосу и выражению лица Николая было совершенно невозможно определить, что он там думает на самом деле. Он был немногословен, и даже в те моменты, когда от скуки вытаскивал меня в гостиную «поболтать», он как-то так делал, что говорила в основном я. А он молчал, слушал, внимательно смотрел на меня и задавал вопросы.

– А зачем вы купили акварельные краски? – спросил он меня через две недели.

Я неловко повела плечами, поскольку в этот момент поняла, что все мои траты, видимо, тщательно анализируются. Это было неприятно, но, с другой стороны, я же ни разу не купила ничего такого, за что не могла бы отчитаться. Все для него, родимого. Для работодателя.

– Хотела нарисовать несколько акварелей для вашей гостиной.

– Вы же говорили, что завешаете мне ими кухню, – напомнил мне Николай.

Так я поняла, что передо мной человек, который никогда и ничего не забывает.

– Ну, в кухню тоже можно. Хотя и гостиную неплохо бы немного оживить.

– Вы так считаете? – удивился Николай. – Я думал, у меня самый современный дизайн.

– А по-вашему, современный дизайн не может быть безжизненным?

– Хм… В таком случае где мои акварели? – нахмурился Николай.

Я пожала плечами и пошла в свою комнату.

Когда привезли краски, я долго бродила по гостиной, раздумывая, что бы такое изобразить. И наконец решила, что, раз уж основным украшением является фантастический вид из окна, надо рисовать пейзажи с видом города, чтобы продолжать основную линию, но только не в современном урбанистическом ключе, а в старинном. Но не дома менять, а именно технику исполнения. Пусть акварели выглядят состаренными, немного смазанными. И четыре из шести запланированных рисунка уже сохли у меня в комнате, на подоконнике.

– Пожалуйста. Только это еще не все. Их нужно повесить вот здесь, здесь и здесь. – Я ткнула пальцем в пространство над диваном и двумя огромными креслами.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Николай. Причем он не делал вид, как это обычно бывало с Лешкой. Лешка только скользил взглядом и уводил его дальше, к газете или телевизору, где передавали новости.

Он включил свет и стал хорошенько рассматривать рисунки.

– Да, вы правы!

– В чем? – не поняла я.

– Таланта у вас нет, но рисовать вы умеете.

– Может, не стоит их здесь развешивать? – растерялась я. Надо же, какой знаток. Я в последний раз так себя чувствовала на выпускном экзамене в институте.

– Нет, отчего же. Вполне мило и на высоком уровне. Большинство тех, кто может здесь бывать, будет в восторге. А держать в домработницах Кандинского у меня в планы не входило, – довольно резко ответил он.

– Так повесить?

– Вешайте, – пожал он плечами и налил себе бренди.

Бар Николая человек Сергей из телефона обновлял самостоятельно, без моих просьб. Видимо, это было его основной функцией.

К концу месяца я увешала дом Николая картинками в подходящих местах, научилась готовить еще несколько замороченных блюд китайской кухни (кстати, ничего особенно сложного, если имеются все продукты), накупила и расставила на подоконниках и на полу в зале разнообразные цветы, и квартира заметно преобразилась. Николай спокойно принимал все изменения и пользовался всем тем, что я для него делала. Надевал отглаженные мной рубашки, ел и уезжал по делам. Потом приезжал, разбрасывал ботинки, которые я начищала до блеска, утыкался в телевизор или бесконечно говорил по телефону, плотно закрыв за собой дверь кабинета. Меня не покидало ощущение, что он страшно одинок, но его самого это устраивало.