Мой шикарный босс - Веденская Татьяна

– Да уж, – растерянно кивнул Шувалов.

Я усмехнулась:

– А вы что, всерьез решили, что у меня какая-то суперметодика?

– Откровенность за откровенность – вы не кажетесь способной к воспитанию. Хотя внешнее впечатление всегда обманчиво. Вот я и подумал: а вдруг? Я так устал от его выкрутасов. Я даже делал ему тест на наркотики.

– И как? – опешила я. – Ему понравилось?

– В смысле? – растерялся Станислав Сергеевич.

Я растерялась еще больше. Впервые видела перед собой отца, который бы сам давал сыну наркотики, чтобы посмотреть, как они ему.

– А какие хоть наркотики?

– На все.

– На все?! – раскрыла рот я. – Ведь у него может возникнуть зависимость. Это как-то неправильно.

– Нет, я с вами с ума сойду, – вытаращился Шувалов и замолчал. Потом прищурился и спросил: – Вы что, решили, что я дал сыну попробовать наркотики?

– Так вы же сказали…

– Та-ак, дурдом. Тест на наркотики – это такой анализ. Берется кровь или моча и проверяется, нет ли в них следов наркотических веществ.

– А зачем? – «тупила» я.

– Чтобы узнать, что он не стал наркоманом, естественно.

– А-а. Понятно, – врубилась я. – И что? Если узнали, то дальше что? Тюрьма? Лечебница?

– Ох, Митрофанова, прекратите.

– Я уверена, что с вашим сыном все в порядке. Кажется, самая большая проблема с вами, – пожала я плечами. – И что анализ? Что показал?

– Что все в порядке, – виновато кивнул Шувалов.

Я фыркнула.

– То есть вы не верите вашему сыну? Вы верите анализам. И хотите, чтобы он вас уважал, так?

– Что вы хотите сказать? – возмутился он.

О, у меня было много чего сказать. Мне сразу вспомнились мамины крики «ты курила?», «ну-ка дыхни». Вспомнились ее копания в моих сумках без моего разрешения и звонки моим друзьям с требованиями рассказать обо мне всю страшную правду. Лично меня все это ни от чего не уберегло, но… отношения с мамой у меня до сих пор фантастические. Правда, если я хочу, чтобы Шувалов еще хоть раз мне позвонил, всего этого ему рассказывать явно не следовало.

– Давайте не будем спорить. Пойдемте есть шашлыки? – от греха подальше предложила я.

Да, наше свидание оказалось не совсем свиданием, но погода была прекрасной, а Шувалов был в приятном и не хищном расположении духа. Нет поводов для грусти. И Ника с Алешей, выскочившие, как черти из табакерки, при слове «еда» запрыгали и заскандировали: шашлыки-машлыки!

– А вы уверены, что здешние шашлыки можно есть? – с сомнением переспросил Станислав Сергеевич, глядя, как толстенький армянин в замусоленном белом халате крутит шампуры и одновременно курит.

– Я не уверена, что это полезно. А так – конечно, можно! Ника, тебе без лука? Леша, а тебе?

– Я такое не ем, – неуверенно пробормотал шуваловский сынок. Патлатый, хмурый подросток забавно раскраснелся и улыбался. – А вообще, давайте.

– Они горелые. Это нормально? – Шувалов с каким-то детским недоверием посмотрел на меня.

– Зато не сырые, – гоготнула Ника и залила мясо кетчупом.

Я вздохнула и на секунду закрыла глаза. Как все это напоминает семейный выходной! Такой, о каком я всегда мечтала. Но который так и не сложился, к сожалению. Кирилл ненавидел тратить деньги в парках. И вообще он ненавидел тратить деньги на что бы то ни было. А другие мои кавалеры никогда не предлагали мне сходить куда-то вместе с Никой. Только вдвоем в качестве аперитива перед страстной любовью. Или не страстной, а обычной. Это чаще.

– Спасибо за прекрасный вечер, – серьезным голосом отрапортовал Шувалов, когда мы вернулись под вечер домой. Его сын мирно спал на заднем сиденье его машины, а Ника, сонно зевая, говорила, что теперь ей аттракционов хватит на целый год вперед. Еще бы – пять раз на одной только крутящейся по кругу лодке. Визгу было, как при кораблекрушении.

– Не за что. Вам спасибо. Ника оторвалась по полной… за ваш счет. Мне очень неудобно.

– Даже не думайте. На самом деле это первый вечер за три года, когда мы с сыном не поругались. Даже непривычно.

– Мне кажется, у вас очень хороший сынок. Вы слишком строги к нему.

– Вы думаете?

– Уверена, – кивнула я.

Ника уже ушла домой, оставив нас вдвоем перед темными дверьми подъезда. Опять кто-то выбил лампочку, негодяй. Спасибо ему.

– Моя жена уверена, что я должен быть гораздо строже, – задумчиво заметил Станислав Сергеевич.

Тут у меня, как говорится, упало. Впервые за весь вечер прозвучало это страшное слово – жена. И всю романтику – как корова языком.