По ступенькам декабря - Климова Юлия

Нет, Глеб Сергеевич не понимал, он готовился к броску.

– Да, да, конечно… – без выражения ответил он и спросил: – Где ваш дом?

– О нет, не стоит беспокоиться, остановите машину, как в прошлый раз, около ларька.

– Да бросьте, ерунда! Мне же не трудно!

– Нет, там много снега и очень плохой въезд… еще мусорные баки. Не развернуться.

«Ладно, плевать, не буду я с тобой спорить!»

Он остановился на том же месте, заглушил мотор, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки (отчего-то стало душно) и посмотрел на Инну. Сейчас в полутьме она показалась ему… красивой, что ли. Не хватает лоска – да, но так тоже неплохо.

– Значит, вы все еще здесь живете? – спросил он, начиная издалека.

– Да.

– Нормальный район.

– Да…

Воробьев заметил в ее глазах надежду, будто Инна не просто сидит и вежливо поддерживает разговор, а ждет чего-то. Не торопится, не тараторит, не прощается.

«Прилипла, как есть прилипла! Ну да ладно, чего время тянуть – люди взрослые».

В этот момент в голове Глеба Сергеевича зазвенело, в груди проклюнулась паника, и она стала расти и крепнуть, затем появился ледяной страх, а затем добавилась странная тягучая боль. Совершенно не осознавая, что делает и как, стараясь прихлопнуть сомнения разом, он резко устремился вперед и практически набросился на Инну. Обнял, притянул к себе и впечатался губами в ее губы. Она в его руках онемела, точно превратилась в куклу, не издала ни звука и не ответила на поцелуй…

Через несколько секунд Воробьев ослаб и подался назад. В душе все клокотало и подпрыгивало. В голове продолжала звенеть пустота.

На него смотрели два огромных голубых озера, в них было столько удивления, шока, обиды и непонимания, что у Глеба Сергеевича взмокла даже спина. На лбу Инны теперь красовалась не одна, а целых три морщины! И Воробьев уже не сомневался – за каждую ему придется ответить.

«Наверное, не надо было… – пролетела первая мысль, а затем охнула вторая: – Что я наделал?..»

– Как вы могли?.. – прошептала Инна, и ее губы дрогнули.

«Только не плачь… Умоляю, не плачь!» – чуть не заорал Глеб Сергеевич, но горло перехватило.

– Я-я… – сипло выдал он.

– Зачем?.. – голос стал еще тише.

– Вы…

Но Инна слушать оправданий не стала, она побледнела, схватила сумку, выскочила из машины и побежала по дороге к домам. Воробьев смотрел ей вслед, сильно сжав руль, не шевелясь. Струйка пота скатилась по виску, щеке…

«Подумаешь, какая… – начал Воробьев приводить себя в чувство. – Подумаешь… Сороковник того и гляди стукнет, а все она недотрога!» Но слова ускользали, и легче не становилось.

Инны больше нет рядом.

Он ее обидел.

Ненормальную эту обидел.

Умудрился вот.

И остался один.

Как одинокая гармонь…

Свет погас, и на миг Алька потеряла способность видеть, но глаза быстро привыкли к темноте. Андрей смотрел на нее без улыбки, слишком серьезно, отчего по спине побежали мурашки. Сейчас он ее поцелует… да, поцелует… Она поняла это и удивилась собственным чувствам, заметавшимся в душе. Будто тонет корабль, а она прыгает по палубе, машет руками и кричит: «Помогите, спасите! Люди! Люди!», и улыбается до ушей. Но это вообще-то не в ее характере… И кажется, что спасти может только он – Андрей Зубарев… Заколдованный круг какой-то!

«Пусть поцелует, пожалуйста, пусть поцелует…» – билось в груди, но упрямство держало крепко, и Алька сделала попытку сбежать. Вздернув нос, она повторила вопрос:

– Вы не ответили? Почему тогда…

– Тебя это расстроило? – перебил он.

– Вы не ответили.

– Да, ты проиграла, и…

– …и вы не воспользовались своим правом…

– Если хочешь, я могу сделать это прямо сейчас.

Его слова никак не вязались со спокойным ровным голосом, такое нельзя было произнести серьезно – народ кругом шумно радовался отсутствию света, чокался стаканами с соком, смеялся и пел.

Алька улыбнулась, и Андрей улыбнулся тоже, затем наклонил голову и коснулся губами ее губ. Коротко поцеловал, остановился, а потом стал целовать еще. Долго, неторопливо, осторожно…

– Я должен быть уверен, что ты этого тоже хочешь, – наконец ответил Андрей на вопрос. – И только тогда…

Его руки поднялись вверх и крепко сжали Алькины плечи, отчего на миг ей не хватило воздуха, затем он ослабил хватку и запустил пальцы в длинные волосы цвета пожара. Свет в зале вспыхнул, вновь зазвучала музыка, и послышался дружный смех – веселье продолжало набирать обороты. Но Алька в данную минуту существовала в другой точке вселенной, где было место только ей и Андрею. Упрямство, дух противоречия, отчаяние и дерзость исчезли, оставив трепет, смятение, желание и… «Нет, нет, нет, – ухало сердце и тут же предательски добавляло: – Да, да, да…» Алька робко погладила шею Андрея, встала на цыпочки, опустилась, прижалась, открыла глаза, закрыла… А он целовал и не отпускал.

Как чудесно!

Когда не воюешь…

Когда доверяешь себя…

И не сомневаешься…

Что ты в надежных руках!

Алька вздрогнула, отстранилась и закусила губу. Андрей смотрел на нее неотрывно, пытаясь угадать ее чувства и мысли. Нет, он ее теперь не отдаст. Никому. Наверное, она сейчас усмехнется, резанет какой-нибудь фразой, крутанется, перевернет мир вверх дном, скажет, что так и было, и отмочит какую-нибудь оглушительную шутку. И ускользнет, оставив еле заметный след. «Но я-то теперь тебя не отдам. Никому».

– Целоваться мне с вами нравится, – объявила Алька и улыбнулась. Главное делать вид, будто ничего не произошло, будто она не отвечала на поцелуй… Зачем он так поступает?.. И почему так хорошо?.. Она проигнорировала душевные метания, перечеркнула каверзные вопросы и взялась за привычную роль. Насмешливо посмотрела на Андрея и, продолжая игру, добавила: – Как-нибудь обязательно повторим.

– Непременно, – пообещал он.

Потоптавшись немного под музыку, Марго оставила Вадима около стола с закусками, а сама устремилась к кабинету бухучета. Значит, у Альки есть супермужчина… Значит, любовь у них небывалая… Значит, опять этой выскочке все, а им с Ленкой ничего?.. Справедливости нет – факт! И как пережить эти слова, улыбочки, охи-вздохи? О, ей просто необходимо побыть одной и собраться с мыслями!

В кабинете Марго немного успокоилась, села на подоконник и оглядела вынужденный бардак. Особого порядка и не могло быть: кто-то сложил аккуратно верхнюю одежду, а кто-то бросил, не утруждаясь, и побежал веселиться. Вечеринка! Праздник! Всем хорошо! А ей – нет.

Взгляд остановился на костюме Деда Мороза, висевшем на стуле рядом с Алькиными и Дашиными вещами, и в душе заерзали зависть и злость…