Роман в утешение. Книга первая - Герцик Татьяна

Я тоже посмотрела на его такое знакомое и такое незнакомое мне лицо. Оно было насупленным и сосредоточенным, будто он готовился к тронной речи. Чуть слышно вздохнув, приготовилась к очередным неприятностям. Наверняка речь пойдет о разделе имущества. Эта его подруга вряд ли будет довольствоваться малым. Но ведь я ни на что не претендую…

Но Георгий, стыдливо потупив взор, будто боясь посмотреть мне в глаза, сказал совсем другое:

– Знаешь, Рита, я погорячился. Думаю, тебе стоит вернуться.

Я молча выпучила глаза, не в силах произнести ни слова. Рот будто запечатали горечь и обида. Итак, его боевая подруга не оправдала возложенных на нее надежд? Забавно… Но почему он думает, что после всего того, что он мне наговорил, я смогу вернуться?

Георгий с плохо скрытым напряжением смотрел на меня, ожидая ответа, и я горько усмехнулась. Если он рассчитывал, что после подобного снисходительно-небрежного предложения я кинусь ему на шею, то это он зря.

– Ну зачем это? К чему? Как говорится, умерла, так умерла. – Я говорила пошлости, и прекрасно это сознавала. Уж лучше так, чем глупые обвинения.

Георгий чуть свел брови в молчаливом осуждении, и мне стало досадно. Вот так всегда. Он большой и умный, я маленькая и глупенькая. Раньше, когда мне мерещилось, что я ему так же дорога, как и он мне, это меня не задевало. Но сейчас вызвало в моей душе целую бурю негодования.

Сквозь зубы спросила:

– А как же то, что я женила тебя на себе обманом и ты хочешь хоть немного побыть свободным?

Побледнев, он скованно признался:

– Я побыл свободным и это мне не понравилось.

Так-так, значит, юная красотка не смогла создать ему тот комфорт и уют, к которому он привык. Да уж, не повезло ему.

– А как же твоя большая настоящая любовь? Куда ты ее денешь? Или ты предполагаешь, что жизнь втроем гораздо привлекательнее? Я вместо домработницы, а она для души, ну и для тела, естественно?

На мгновенье мне показалось, что он чувствует себя до жути виноватым. Но это вряд ли. Георгий человек сдержанный, малоэмоциональный, даже закрытый. И, как обычный мужчина, считает себя всегда правым.

Растерев дернувшийся на щеке мускул, он хмуро пояснил:

– За это время я понял, что мы с ней не подходим друг другу.

Вот как? Но за прошедшее время я тоже кое-что поняла. Резко встав, с натянутой улыбкой заявила:

– Извини, но я тебе тоже не подхожу. Ты мне это и сам сказал, без экивоков. А прислугой я служить не хочу. Так что извини. – Посмотрев на часы, заметила, что время до самолета изрядно сократилось, а ведь мне еще нужно заскочить на пару слов к мамуле, и быстро попрощалась: – Ну, мне пора!

Еще сильнее побледнев, Георгий тем не менее строго, будто говорил с непослушной школьницей, добавил:

– Учти, я дважды предлагать не буду!

У меня даже дыхание перехватило. Вот как? С трудом удержавшись, чтобы не ударить его, зло отрезала:

– И не надо. Ни дважды, ни трижды. Думаю, что из кандидаток занять вакантную должность твоей жены ты можешь солидный конкурс устроить. А я ухожу. Чао! – и стремительно пошла к дверям.

Он обездоленными глазами следил за мной, даже не пытаясь подняться, будто получил безжалостный удар под дых. Я схватила баул, и, не считая нужным попрощаться с бывшим мужем, открыла дверь.

Очнувшись, Георгий кинулся за мной, пытаясь меня остановить, но я, оттолкнув его внезапным толчком в грудь, выскочила на лестницу. Мельком увидела его ошеломленное лицо и невоспитанно захлопнула дверь перед самым его носом. Слыша, как он рывками пытается ее открыть, опрометью бросилась вниз, не желая больше его видеть.

Уже сидя в машине, заметила, что по щекам текут непрошеные слезы. Вытирать их было некогда, и я, жалко хлюпая носом, так и обливалась слезами до самого мамулиного дома. Остановившись у знакомого подъезда, вытащила из бардачка салфетки и тщательно протерла лицо, скрывая следы слез.

Ни к чему давать ей повод для злорадства. И вновь мне стало до ужаса одиноко. В других семьях дочери первым делом бегут жаловаться на судьбу к мамочке, а у меня всё иначе. Какие же странные у нас с матерью отношения…

Она открыла мне дверь с неожиданной нотацией:

– Что там у вас происходит с Георгием? Почему ты ему не сказала, что едешь в Пореченск?

Поскольку Георгий у меня в бабушкином доме не появился, я сделала естественный вывод, что родители вняли моему предостережению и ни о чем ему не сказали.

– А что, он звонил?

– И звонил, и приходил, но, – тут в мамулиных глазах появился злорадный блеск, – мы ему ни о чем не сказали. Заявили, что понятия не имеем, где ты. И что это он в первую очередь должен знать, где ты обитаешь. Он и о Пореченске спрашивал, но я заявила, что бабушкин дом продан и там уже давно живут чужие люди. Он был крайне расстроен, кстати. – Это последнее радовало ее тем сильнее, что в это приятное дело она внесла свою посильную лепту.