Близнецы - Стоун Кэтрин

«Я не хочу, чтобы Чарлз знал об этом», – осознал Джейсон, шагая по Парк-авеню. Его щеки быстро онемели от ледяного ноябрьского ветра. Ведь сам Чарлз многим не делился с Джейсоном.

Несмотря на ужасный холод, Джейсон оказался не одиноким. На улицах Манхэттена люди стремительно направлялись кто, куда по своим делам. Джейсона окружала толпа, в прямом смысле слова – толпа, масса людей. Его окружали люди, которые могли прочитать бесценную записку, лежавшую в его кармане. Но Джейсон был известной личностью. Ему нужно вести себя осторожно и знать, кого просить.

Пройдя несколько кварталов, Джейсон свернул с Парк-авеню на боковую улочку и пошел в восточном направлении. Здесь уже были другие люди: менее целеустремленные, более холодные, никуда не спешащие. Эти люди не могут узнать его. Первые два человека, с которыми заговорил Джейсон, оказались такими же, как он, – они не умели читать.

Через три квартала к востоку от Парк-авеню улочка закончилась школьным двором. Группы подростков столпились, чтобы весело провести переменку между уроками на улице, несмотря на зимний холод. Джейсон подошел к мальчику, который стоял отдельно от других.

– Ты умеешь читать?

– Что вы имеете в виду?

– Ты умеешь читать? – повторил Джейсон.

– Конечно, умею.

Джейсон размышлял, не желание ли это покрасоваться.

– Прочитаешь это для меня? – Джейсон вытащил конверт из кармана. – Я дам тебе двадцать долларов.

Парень скептически смотрел на Джейсона.

– Двадцать пять, – предложил Джейсон. Или пятьдесят. Или сто. Или миллион.

– У вас что-то с глазами, мистер?

Джейсон пожал плечами.

– Хорошо?

Парень кивнул, быстро сунул деньги в карман джинсов и взял записку.

– Хорошо. Здесь написано, – начал он, нахмурившись и глядя на конверт, – «Джейсону. И лично… Лично». Хотите, чтобы я прочитал и саму записку?

– Да, пожалуйста. – «Нет. Но разве у меня есть выбор?»

– «Дорогой Джейсон. Спасибо за обед»… Нет, не так. – Парень нахмурился, пытаясь прочитать. – «обеденное угощение…»

– Угощение, – промолвил Джейсон. Очень по-британски. Похоже на Гейлен. – Продолжай.

– «…угощение на прошлой неделе. Это было… замечательно. Я даже не ожидала такого». – Парень помолчал. – Здесь еще одно слово. Оно странное. Я прочитаю его вам по буквам.

Джейсон выслушал названия букв, которые не имели для него никакого значения.

– Это, может быть, «Гейлен»?

Парень сморщил нос, внимательно посмотрел на записку и энергично кивнул:

– Ага! Именно так. Гейлен. Смешно. Это имя?

– Да. – Джейсон забрал записку из руки парня. – Спасибо.

– Не за что.

Джейсон помедлил.

– Тебе нужно научиться читать как можно лучше. Поверь мне, это так необходимо в жизни.

– Конечно. – Парень пожал плечами. – Научусь.

«Я даже не ожидала такого». Эти слова крутились в голове Джейсона. «Я тоже не ожидал такого, Гейлен. Но это же нереально. Это просто милая иллюзия. Если мы снова увидимся, разве нас не постигнет только одно разочарование?»

И все-таки когда Джейсон думал о Гейлен, его охватывало волшебное чувство. Он шел все быстрее и быстрее в этом ужасном холоде, все дальше от Парк-авеню к Гринич-Виллидж и к Гейлен.

Когда Джейсон добрался до кафетерия отеля «Елисейские поля», его губы посинели от холода, а щеки из красно-розовых превратились в мертвенно-бледные. Но как только Джейсон увидел Гейлен, он попытался улыбнуться ей своими онемевшими губами. Должно быть, ему удалось это сделать или же Гейлен просто улыбнулась ему сама, но через несколько мгновений замерзшее тело Джейсона стало наполняться волшебным теплом.

– Джейсон.

– Привет.

– Привет.

– Я получил… Спасибо… это было замечательно…

– О! – покраснела она. – Да… это было замечательно.

Они стояли около входа в «Елисейские поля», пытаясь подобрать нужные слова и красноречиво общаясь глазами и улыбками. Гейлен была истинным художником слова, но ее искусство заключалось в написании, а не в устном общении. Свои ощущения и чувства она умело переносила из сердца на бумагу. Но произносить слова – говорить то, что так важно, – было ей чуждо.

Говорить то, что так важно, было для Джейсона так же чуждо, как и для Гейлен. Джейсон разговаривал на языке, которому его научили Чарлз, Эллиот и репетиторы, – на их языке, но не его, – потому что он был вынужден это делать. Но слова не были его сильной стороной. Джейсон не мог использовать их, чтобы выразить свои чувства. Джейсон рисовал свои чувства, и он ни с кем не делился своими картинами. До этого момента он никогда и не хотел этим ни с кем делиться.