Благословение святого Патрика - Колочкова Вера Александровна

– Ты хочешь сказать – боялась, наверное. Я и впрямь тебя боялась, Герман. Ты же меня знаешь, я всех и всегда побаиваюсь. Особенно когда меня унижают.

– Да я больше не буду, Лизк! Вот ей-богу, слово тебе даю! И насчет квартиры… Да пропади она пропадом, эта квартира! Ну, хочешь, я вообще ее на тебя перепишу, а? Нет, правда… Может, заживем, как люди, я эту дуру Кристинку брошу…

– Гер, ты с ума сошел, что ли? – не смогла она удержаться от удивленного смешка. – Ты что говоришь, сам подумай…

– Да не сошел я с ума. А может, и сошел… Ты прости меня, Лизка. Меня и впрямь несло, отчета себе не отдавал… Я ведь только тогда себя мужиком чувствовал, когда к тебе приходил… Да, глумился, да, унижал. Знаешь, на эту сладость, как червяк на удочку попадаешь. Это ж как наркотик…

– Да. А сейчас у тебя, стало быть, ломка. Что ж, ничем тебе не могу помочь, Гер. Уж сам как-нибудь выбирайся.

– Дура ты, Лизка, дура… Ничего ты не поняла…

– Да все я поняла, Герман. Ничего нового ты мне не сказал.

– Значит, не вернешься?

– Нет. Не вернусь. Даже смешно в нашем с тобой случае говорить об этом…

– Значит, зря я пришел?

– Значит, зря.

– Ну ладно, что ж… Только запомни, Лизка… Ты тоже с этим охламоном счастлива не будешь. Какой он мужик… Будешь с ним всю оставшуюся жизнь книжки вслух читать… Я же вижу, что на большее он не способен! Я-то ладно, не шибко грамотный, но зато со мной основа материальная была… Ну да, гнал я тебя из квартиры, но ведь не выгнал же! И никогда бы не выгнал… А этот… Хлебнешь ты с ним горя, Лизка! Синицу в руках на журавля в небе променяешь, смотри, наплачешься потом…

– Все, Герман, хватит! – резко оборвала она его на полуслове. – Все, иди… Поговорили, и хватит. Пойдем, я тебя провожу.

Она вышла из кухни, и Герману ничего не оставалось, как поплестись за ней в прихожую. Уже выходя, он обернулся, чтобы еще что-то сказать, но она торопливо захлопнула дверь, отсекла его от себя вместе с несказанными словами. И вздохнула свободно, будто тяжкую ношу с плеч сбросила.

Устроившийся на диване с книгой Саша оторвал глаза от страницы, спросил взглядом – как ты?

– Все хорошо, Саш… Он меня ничем не обидел, не бойся. Больше он сюда не придет. Так о чем мы с тобой говорили? Да, о работе… Будет у тебя работа, Саш. Со временем все будет, все как-то устроится. И Женя тебе скоро позвонит… Вот увидишь, сама позвонит…

Она позвонила – на следующий день, рано утром. Кричала в ужасе в трубку:

– Папа, она хрипит! Ей плохо, папа, я не знаю, что делать! У нее глаза закатываются!

– Тихо, Жень, тихо, успокойся… Вызывай «Скорую», я сейчас приеду.

– А как ее вызывать?!

– Ноль три, Женя! Ноль три! Я бегу, я сейчас приеду!

Нажал на кнопку отбоя, бестолково засуетился по комнате, отыскивая рубашку и брюки.

– Лиза, маме плохо! Вызови такси, пожалуйста!

– Да, сейчас… Я поеду с тобой…

– Не надо, я сам…

– Я поеду с тобой! Может, мы раньше «Скорой» приедем! Я же медик все-таки!

Раньше не получилось – основательно застряли в утренней пробке. Саша сидел на заднем сиденье как на иголках, держа перед собой телефон и через каждую минуту кликая номер дочери. Номер не отвечал… Когда выскочили из машины, «Скорая» уже отъехала от подъезда, опахнув их дымом из выхлопной трубы. Бросились бегом вверх по лестнице, не дожидаясь лифта…

Женя открыла дверь – бледная, нечесаная, в надетой наизнанку длинной свободной майке. Задрожала губами, прижала ладони к щекам.

– Что, Жень? Где бабушка? – встряхнул ее за плечи Саша.

– Там, в спальне… Ой, я так испугалась, пап… Я утром встала, вышла в туалет, слышу, она хрипит… Страшно так хрипит, будто стонет! Я думала, она умирает…

– Что сказали врачи, Жень? – торопливо шагнул Саша в сторону спальни матери.

– Сказали – сердечный приступ, предынфарктное состояние… Да не ходи туда, папа, она спит! Ей укол сделали!

– Погоди, Женечка… – Лиза встряла в их нервный диалог, – погоди… Если предынфарктное состояние, то почему ее в стационар не взяли?

– А я не знаю… Мне просто сказали – сердечный приступ, и все. Еще сказали, чтоб не вставала с постели, что уход нужен, чтоб врача из поликлиники вызвали… Но я сама слышала, когда за дверями стояла, как врачиха сказала медсестре – предынфарктное состояние! А потом у меня спросили, сколько ей лет…

– А сколько ей лет?

– Восемьдесят недавно исполнилось.

– Ну что ж, понятно… Ладно, я попытаюсь в своей больнице договориться…

– Она не ляжет в больницу, теть Лиз. Она мне сколько раз уже говорила – только попробуй меня в больницу засунуть. Я думаю, она и врачам так сказала, потому и не взяли.

– Ладно, придумаем что-нибудь… Она сейчас спит, говоришь?

– Да, спит. Сказали, долго спать будет.

– Саш, надо в поликлинику сходить, участкового врача вызвать. Тебе придется здесь остаться, мало ли что. Я сейчас на работу поеду, у меня дневная смена… А вечером сразу сюда, к вам. Если что – звоните мне, я постараюсь быть на телефоне. Но с десяти до двух вряд ли, у нас в это время операции… Все, я побежала… Опоздаю, конечно, но ничего…

Как назло, весь день оказался загруженным до предела, да еще и Марина Петровна пребывала в особенно злом настроении, гоняла ее почем зря. И еще одна неприятность – зарядку для телефона дома оставила… Конечно, он разрядился к обеду, бултыхался в кармане халата немым укором ее забывчивости. Нет, если б утром не подскочили по тревоге, тогда бы и не забыла… А так…

А так – попала на Ирину, жену Саши, можно сказать, нос к носу. Примчалась после смены, зашла в дверь подъезда вместе с какой-то женщиной. И вместе с ней остановилась у дверей квартиры, обе потянулись к кнопке звонка.

– А вы сюда к кому, женщина?

Вздрогнула от ее голоса, враз все поняла. Моргнула, отступила на шаг, со страхом ее разглядывая. Откуда-то вдруг выплыла несуразная мысль – надо же, как на Марину Петровну похожа… Та же стать, те же злые глаза, тот же мощный поток избыточной воли, ощущаемый всей кожей, будто стеклянный купол на тебя надевают. И твоя собственная воля съеживается, застывает в ступоре, становится не волей, а волькой…

– А… Я догадалась, кажется… – тихо проговорила Ирина, оглядев ее довольно презрительно, – это вы и есть, стало быть… Наш пострел везде поспел, вы уж и сюда вхожи! Ну что ж, звоните, вы же первой руку протянули…

Дверь им открыла Женя, отшатнулась в глубь коридора:

– Ой, мама… Тетя Лиза…

– Ты что, Жень, меня на это полюбоваться вызвала? – насмешливо повела Ирина ладонью в Лизину сторону, будто она была не человеком, а гипсовым изваянием. – Или впрямь Ангелина Макаровна сильно плоха? Ты утром так ужасно в трубку кричала, что я сорвалась, поехала к тебе на помощь, а тут… Такие чудесные мезальянсы…