Любить – значит верить - Крейг Джэсмин

Брук посмотрела на пятидолларовую бумажку, которую скомкала в кулаке. На один сумасшедший миг она попыталась представить себе, что будет, если она повернется и запихнет купюру прямо в широко разинутый рот клиента. Но благоразумие восторжествовало, и она только сильнее сжала кулак. Ей нужны деньги, а думать о собственном достоинстве немного поздновато. Интересно, что подумал бы Морган, если бы мог сейчас ее увидеть? Несомненно, он счел бы ее нынешнюю профессию подтверждением своих наихудших опасений. Тьфу, у мертвецов разве бывают опасения? Она заставила себя отбросить этот бессмысленный вопрос и в который раз напомнила себе, что о прошлом думать нельзя. Надо сосредоточиться на заботах нынешнего дня: например, где она найдет деньги, чтобы купить Энди одежду на зиму. Брук нашла посетителям пару свободных мест неподалеку от крошечной сцены и направилась обратно к главному входу в клуб. Тони жестом заставил ее остановиться.

– У тебя все нормально, Брук? Выглядишь ты отвратительно.

– Спасибо. – Ее губы изогнулись в невеселой улыбке. – Это у тебя новая манера делать комплименты, Тони? Если так, то я о ней невысокого мнения.

Он отвел взгляд и проследил за мелькающими зайчиками света, отражавшимися от вращающегося зеркального шара.

– Я слышал про Моргана Кента, – резко проговорил он. – Нелепая смерть.

Ее огромные, почти круглые глаза потрясение распахнулись.

– Как ты узнал? Кто тебе сказал про Моргана и… меня?

Тони снова повернулся к ней, и взгляд его оказался неожиданно добрым, так что его лицо на секунду потеряло привычно циничное выражение.

– Мое ремесло требует информированности. Я знаю, кого и о чем спрашивать. Но не тревожься. Я никому об этом не рассказывал.

Брук постаралась взять себя в руки, пряча смятение под привычной маской спокойствия.

– А тебе и нечего было рассказывать. Мы с Морганом были женаты меньше года и окончательно порвали все отношения больше двух лет тому назад.

– Готов в это поверить. – Блеснув золотыми медальонами, висевшими у него в открытом вороте фиолетовой рубашки, Тони отвернулся. – У двери новый парень, девочка. Пойди встреть его.

Брук была рада предлогу пройти по залу – подальше от слишком проницательного взгляда Тони. Она видела фигуру высокого мужчины в темном костюме, дожидавшегося у входа в клуб, который преграждала бархатная веревка. Посетители часто приходили к Тони поодиночке, и, насколько можно было судить в неярком освещении, пришедший был совершенно трезв. Усталым жестом пригладив волосы, Брук приклеила на губы дежурную улыбку и поспешила к новому гостю. По крайней мере, если он действительно трезв, у нее не будет с ним хлопот.

– Добрый вечер, сэр! Добро пожаловать к Тони.

При этих ее словах посетитель повернулся – и Брук смогла разглядеть его лицо. Она почувствовала, как у нее от щек отхлынула вся кровь, так что ее лицо под макияжем стало мертвенно-бледным.

«Он нисколько не переменился! – отчаянно подумала она. – Он все такой же заносчивый подонок!»

Черты его лица были такими же суровыми, какими она их помнила, а серые глаза, оценивающе скользнувшие по ее фигуре, блестели льдом. Губы у него были крепко сжаты, но Брук помнила – Боже, как хорошо она помнила! – эту предательскую чувственность его нижней губы. Красная лампа под потолком подсвечивала его коротко остриженные светлые волосы, создавая вокруг его лица огненный ореол, но этот теплый свет ничуть не согревал его взгляда.

– Привет, Брук, – негромко сказал он, и она содрогнулась при звуке знакомого голоса и манеры отрывисто произносить слова.

Облизав пересохшие губы кончиком языка, Брук с трудом проглотила вставший в горле комок.

– Нет… – проговорила она. – Ты же погиб! Неужели ты явился с того света, чтобы найти меня?

Брук не понимала, что происходит, сложная гамма чувств от облегчения до непередаваемого ужаса нахлынула на нее. Победил инстинкт самосохранения, и она отпрянула от него, готовясь бежать.

Он стремительно схватил ее за запястье.

– Я провожу тебя домой, – тихо сказал он. – Нам надо кое о чем поговорить.

– Нет! – снова вскрикнула она. – Ты меня не можешь заставить! – Мучительный возглас протеста вырвался у нее, прежде чем она успела себя остановить. Брук не хотела показаться такой беспомощной. В Америке больше двухсот двадцати шести миллионов жителей, но в течение двух лет она жила под страхом того дня, когда он снова ее найдет. Какая горькая ирония, что известие о его смерти заставило ее расслабиться, допустить брешь в надежной защите, позволить ему вторгнуться в новую жизнь, которую она строила. – Не смей меня касаться! – приказала она чуть слышно. – Нам абсолютно нечего сказать друг другу. Все было сказано два года тому назад.