Что я сделал ради любви - Филлипс Сьюзен Элизабет

— Свадьба? — Тревор вскочил так резко, что опрокинул стул.

Он был одним из самых близких ее друзей, но сейчас Джорджи покраснела от смущения. Это что, еще один позорный момент в ее жизни?

Она разомкнула кольцо рук и вытянула ноги.

— Понимаю, я не имела права сваливаться тебе на голову неизвестно откуда, да еще с таким предложением. И знаю, это бред, настоящий бред. Я и сама так посчитала, когда эта мысль впервые пришла мне в голову. Но если трезво поразмыслить, я не вижу особых недостатков в нашем возможном союзе.

— Джорджи, но ведь я гей.

— Думаешь, я верю этим сплетням?

— Но я действительно гей!

— Значит, ты это так тщательно скрываешь, что почти никто ничего не знает наверняка. — Джорджи опустила ноги с шезлонга и поморщилась, задев едва подсохшую царапину на щиколотке. — Наша свадьба навсегда положит конец слухам. Подумай хорошенько, Трев. Если голубое братство когда-нибудь пронюхает, что ты играешь за их команду, твоей карьере придет конец.

— Считаешь, я этого не знаю? — Он снова потер бритый затылок. — Джорджи, твоя жизнь — настоящий цирк, и как бы я ни обожал тебя, все же не желаю, чтобы меня силком тащили на арену.

— В этом и весь смысл моего плана. Если мы с тобой будем вместе, цирк прекратит свое существование.

Тревор плюхнулся на стул. Джорджи подошла к нему и опустилась перед ним на колени.

— Трев, только подумай об этом. Мы прекрасно ладим. Если мы поженимся, каждый из нас сможет жить своей жизнью, не вмешиваясь в дела друг друга. Представь, сколько свободы ты получишь… получим мы оба. — Она прижалась щекой к его колену, но тут же отстранилась и уселась на корточки. — Мы с тобой не такая странная пара, какой были я и Ланс. У нас с тобой будет традиционный, скучный брак, и уже через пару месяцев пресса оставит нас в покое. Как мне надоело жить под постоянной слежкой! А тебе больше не придется встречаться со всеми этими женщинами и изображать интерес к ним. Ты мог бы видеться с кем пожелаешь. Наш брак стал бы идеальным для тебя прикрытием.

А для нее — возможностью избавиться от публичных выражений жалости. Она вернет утраченное достоинство и приобретет нечто вроде страхового свидетельства, которое надежно воспрепятствует ей еще раз броситься в эмоциональную пропасть ради любимого мужчины.

— Поразмысли об этом, Трев. Пожалуйста.

Пусть привыкнет к этой мысли. Только потом можно упоминать о детях.

— Мы оба будем совершенно свободны.

— Я не женюсь на тебе. Ни за что.

— Я тоже, — пронесся над крышей ужасающе знакомый голос. — Уж лучше бросить пить.

Джорджи снова вскочила и, не веря своим глазам, увидела, как по ступенькам, ведущим с пляжа, медленно поднимается Брэмуэлл Шепард. Наконец он поднялся на верхнюю, губы его чуть подрагивали в хорошо рассчитанной ухмылке.

Джорджи едва не задохнулась.

— Прошу прощения, что прервал столь интересную беседу, — заметил он, прислонившись спиной к перилам. — В жизни не слышал ничего подобного. Трев, почему ты никогда не признавался в своей нетрадиционной ориентации? Отныне я ни за что не покажусь с тобой на людях.

В отличие от Джорджи Тревор, казалось, обрадовался Шепарду и гостеприимно ткнул в Брэма стаканом с «Маргаритой».

— Ты же сам свел меня с моим последним бойфрендом!

— Должно быть, я сделал это под кайфом. — Бывший партнер по работе внимательно изучил Джорджи. — Кстати о кайфе… выглядишь дерьмово.

Ей нужно немедленно отсюда убраться.

Джорджи бросила взгляд в сторону двери, но жалкие искры собственного достоинства все еще тлели в пепле самоуважения. Она не позволит Шепарду стать свидетелем ее бегства!

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она. — Это ведь не случайное появление.

Брэм кивком показал на стаканы с «Маргаритой».

— Что это вы пьете?

— «Маргариту». Но я уверен, ты помнишь, где я держу выпивку покрепче, — откликнулся Трев, с сочувствием посматривая на Джорджи.

— Позже.

Брэм расположился на шезлонге напротив Джорджи. Песчинки, приставшие к его икрам, сверкали, как крошечные бриллианты. Морской ветерок ерошил его густые золотисто-бронзовые волосы.

Желудок Джорджи прошило знакомой судорогой. Прекрасный падший ангел.

Образ ангела был взят из эссе, написанного известным телевизионным критиком незадолго до скандала, прикончившего одно из наиболее успешных телешоу в истории. Джорджи до сих пор помнила несколько строк: